Элвин снова перенес вес с ноги на ногу и поморщился.

– Тебя полить не пора? – Хрем кивнул на искусственную конечность Ренвара.

Переплетенные ветви, составлявшие протез, и в самом деле выглядели так, будто вот-вот засохнут. Сбросив с плеча мушкет, юноша передал оружие Фульберу, отстегнул от пояса деревянную флягу, врученную ему госпожой Рыжей Совой, и плеснул на ладонь немного рок хара. Держать равновесие в согнутом положении, натирая дерево, удавалось с трудом. Хрем подступил поближе, и Элвин облокотился на него.

– А почему нельзя просто снять? Так же удобнее, – подал голос Сколли.

Он всегда чрезвычайно интересовался ногой рядового Ренвара и при этом немного побаивался ее.

– Плохо надевается обратно, – ответил Элвин.

Протез, изготовленный для него посредством магии госпожи Рыжей Совы и госпожи Текой, представлял собой подлинное чудо: живые лозы исправно сгибались в щиколотке и колене. Юноша пробовал натягивать сапог поверх корней, служивших ему ступней, но обнаружил, что без него проще сохранять равновесие, а потому решил не обувать деревянную ногу, за исключением особо торжественных случаев вроде сегодняшнего.

Элвин приподнял край каэрны, демонстрируя участок конечности, где ветви, истончаясь до зеленых прутьев, охватывали культю. Лозы кое-где почернели, а человеческую плоть украшала пара ярко-красных пятен на натертой коже. Искры ледяного пламени в местах соприкосновения дерева с телом в данный момент не показывались.

– Похоже, магия клятвы и магия ведьм плохо сочетаются. – Юноша осторожно потер край культи, прежде чем опустить каэрну.

– Дурак ты, да и только! – сказал Цвитти, продолжая пялиться на протез. – Ты ведь когда ногу потерял, это был твой билет на волю, прочь от этого кошмара! И почему ты не добился, чтобы тебя отправили домой, в Калагрию, пока была возможность? Мог бы, по крайней мере, остаться в Эльфии!

– Это не выход, – сказал Неваляшка. – Нет для нас выхода до самой смерти, а может, и после смерти тоже. Что бы там ни говорил сержант Аркгорн, я не представляю, как нам уцелеть.

Инкермон неодобрительно фыркнул.

– Выход найдется. Нужна только вера!

– Или что-нибудь другое, – сказал Элвин. – Мы все видели, что произошло с Кестером.

– Ну да, видели! Сгорел заживо вместе со своей тенью, и теперь он мертвый, – произнес Цвитти.

– Но к остальным он не присоединился, по крайней мере пока, – добавил Элвин.

Глаза Цвитти расширились.

– Пока?! Но он все равно мертвый. И орал так, будто горела не его тень, а он сам изнутри! Хрем это почувствовал. И ты это почувствовал. И ты хочешь сказать, что это приятный способ уйти? И куда ведет этот путь? В загробной жизни могут быть вещи и похуже, чем вечная служба в полку!

– Что-то не могу себе представить, – хмыкнул Элвин.

Тянущиеся к нему призрачные руки мерещились юноше непрерывно.

– Да, я это почувствовал, – сказал Хрем. – Мне казалось, будто меня постепенно раздирают на мелкие кусочки и при этом я горю.

Непривычно тихий голос здоровяка заставил всех содрогнуться. Элвин прекрасно понимал Фульбера, но он не разделял страха остальных.

– А что, если мы научимся управлять этим? Что, если можно заставить белое пламя выжечь только клятву?

– А если ты не сумеешь его остановить и твоя тень будет гореть до тех пор, пока ты не умрешь? Что тогда? – озвучил общее мнение Цвитти.

Ответить Элвин не успел. По рядам прокатился рев. Начинался парад.

– Эй, парни, гляди веселей! – кричал Йимт, шагая вдоль шеренги. – Сейчас вы впервые предстанете перед жителями Назаллы, так что лучше вам выглядеть молодцами и героями. Вы ведь железные эльфы, а это что-то да значит! Именно вы задали жару Темной Владычице и Ее прихвостням в Луугут-Йоре и вернули им их потроха в корзиночке!

Железные эльфы отвечали громогласным «ура!». Солдаты расправляли плечи, глаза их загорались.

– Это мы те головорезы, что брали один остров за другим и очищали их от всякой нечисти!

Рев становился все громче. Жара уже не казалась такой невыносимой.

– Ну да, возможно, вы до скончания века обречены влачить тяжкую жизнь, полную всяких неприятностей, но зато сколько неприятностей вы причините своим врагам!

Солдаты одергивали мундиры, поплевав на ладонь, приглаживали растрепанные волосы, лихо набекрень сдвигали кивера. Сопровождаемые их одобрительными кивками, под палящим солнцем развернулись знамена – почетный символ любого подразделения. Первым затрепетал стяг королевы, с имперским гербом, окруженным венком из листьев, на серебристо-зеленом фоне. Здесь, на фоне выгоревшего, пропитанного пылью пейзажа, он выглядел еще ярче и прекраснее.

Солдаты напоследок полировали голенища сапог о внутреннюю сторону обтянутых чулками ног, когда над их рядами развернулось знамя полка. Черное полотнище встретили сдержанными приветствиями. Над серебряным силуэтом горного хребта, рядом с надписью по-эльфийски «Ээри меках» – «В пламя!» – теперь красовались награды за боевые действия в Луугут-Йоре и на островах. Какой еще полк шел в битву под таким знаменем?

– Я могу побиться об заклад на золото, равное моему собственному весу, что любая жуткая, кошмарная, адская, уродская тварь на свете сейчас охотится за вами! – продолжал Йимт, ударив себя в грудь. – Они небось думают, раз вы не настоящие эльфы, то из ваших жалких шкур выйдут отличные коврики для их вонючих пещер!

По рядам прошло шевеление. Солдаты, подтянув или опустив каэрны, выровняли их нижний край точно по уровню колена. Мушкеты плотнее прижались к плечам. Челюсти выпятились так, что у бойцов заныли скулы.

– Но если кто-нибудь скажет вам, парни, что уши у вас не острые, смело смотрите тому болвану в глаза и отвечайте, что зато яйца у вас железные!

Взмыли в воздух птицы, верблюды встали на дыбы – железные эльфы одобрительно взревели в ответ. Да, они прокляты, обречены и преданы на вечные муки, но это еще не значит, что на пути к забвению они не могут сверкать на солнце ярче алмаза и улыбаться, как череп в лунную ночь!

От полка разит. Так уж повелось. От полка «Железные эльфы» теперь, помимо всего прочего, разило еще и гордостью.

Висина, отгоняя мух, разглядывала толпу, выстроившуюся вдоль улиц, по которым двигалось торжественное шествие. Кое-кто махал руками, отдельные отчаянные мальчишки подбегали к солдатам, выклянчивая еду и табак, однако большинство жителей Назаллы просто стояли и глазели. Девушка попыталась определить настроение толпы. Люди держались... настороженно. Да, они вышли на улицы, поскольку от них ждали именно этого. Если назалляне и испытывали негодование, то они его сдерживали. По крайней мере, до захода солнца. У Висины создавалось впечатление, будто по ночам город становится совсем другим, и довольно жутким.