– Да что я… – на грани истерики выкрикнул отчитываемый.

– Да ничего, – осадил его шеф. – Выпил пива, понимаю. Жарко, жажда, на холодненькое потянуло. Ругать не буду…

В комнате воцарилась театральная пауза, призванная нагнать страху на подчинённого. Получалось не слишком эффективно. Залётчик морщился, закусывал губу в ожидании приговора за «пьянство», однако голову держал гордо и взгляда не отводил. Напарник тоже помалкивал, готовясь к защите друга в случае слишком строго наказания.

Насмотревшись на несломленного Антона, бородатый гость категорично продолжил:

– Но накажу. Бранить тебя – что воду в ступе толочь. Одно расстройство и сотрясание воздуха… Ты у нас Печатью защиту больниц от бесов и прочей нечисти по ночам подновляешь?

– Так точно! – на армейский манер гаркнул призрак.

– А по выходным?

Глаз у Швеца задёргался в предчувствии беды – Иванов сразу заметил.

– Нет. По выходным, если возможность есть, отдыхаю.

– Во-от, – печально согласился боярин. – Вся дурь от безделья. Потому велю тебе все субботы и воскресенья в течение месяца помогать дежурному по Очереди. Усопших опрашивать, сведения всевозможные собирать. Искупать проступок будешь в поту и радении… Не сомневайся, вышибу я тебе из башки страсть к зелью косорылому да пьяному.

Против ожидания, Антон на полученное взыскание не отреагировал никак, чем очень расстроил руководство. Наверное, призрак внутренне был готов к более тяжким карам и отмену выходных на месяц склонялся рассматривать как привычный по земной жизни вариант усиленного несения службы, а не что-то катастрофическое.

Раздосадованный Фрол Карпович, быстро догадавшись о своём педагогическом промахе, поспешно добавил, для усугубления:

– Вдругорядь попадёшься – вместо зелена вина и пива этого вашего будет тебе одна вода на год. Не менее.

Швец вздрогнул. С ним уже нечто похожее случалось в самом начале знакомства с Сергеем. Тогда тоже в качестве наказания шеф сделал так, что любой спиртной напиток во рту превращался в обычную воду не самого лучшего качества. Будто из-под крана пьёшь, с привкусом хлорки. Вспомнил – словно второй раз в персональном аду побывал. До мурашек пробрало.

Но отвечать он ничего не стал, стоически принимая неизбежное.

Не обращая больше внимания на проштрафившегося подчинённого, боярин вспомнил о домовой, зычно прощаясь и непривычно выдавливая из себя похвалу:

– Пора идти… Спасибо тебе, Маша! Помогла ты нам! Очень помогла! И… не серчай за то… там… в кустах.

– Ой, да ладно… Я и забыть про то успела! – сбивчиво, под непонятное присутствующим похрустывание донеслось из кухни. – Вы по поводу чаю не передумали?

– Не до чаёв мне, – отказался важный гость. – Надо с тем подполом разобраться. Доложить, кому следует; проследить, чтобы захоронение с должным почтением произвели; да мало ли, всяко случиться может…

Настаивать домовая не стала.

– Убрать не забудьте, – напоследок напомнил Фрол Карпович, указывая на одеяло и растворяясь в воздухе.

***

Немного подождав (вдруг вернётся), инспекторы в полной тишине принялись собирать лохмотья и пуговицы обратно в сумку.

– Ну и нафиг вот это вот всё было? – риторически озвучил Антон свою душевную сумятицу. – То ищите, то не ищите…

– Ты не доволен? – подбирая очередной кругляш, поддержал разговор напарник. – Карпович что сказал? Что более семидесяти лет прошло с момента последнего попадания тела к нежити. Младенец состариться успеет… Прав наш боярин. Виновные наверняка по Суду там, – кивок головы вверх, – свои срока огребли без снисхождений на хорошие характеристики с работы и с места жительства. А мы всего лишь набрели на кости. Случайно. Совпадение. Звёзды особенным образом сошлись. Бомжу Калиниченко не повезло – это да, это мрак… Неудачное выбрал он себе жилище.

Хмурый напарник не стал спорить с очевидным, конкретизировав первоначальную мысль:

– Я не об этом. Просто… неправильно получается. Мы с тобой служим ведь не за страх, а за совесть. Почему шеф не приказал установить, кто жил раньше в том месте или что там было? В чём смысл этих убийств? Может, они ритуальные?

Услышав последнее допущение, Серёга от неожиданности выпустил очередную пуговицу из руки.

– Ты загнул… Сам же вопил: «Не надо плодить вероятности!» Если бы там под всякие заклятия народ мочили – мы бы с тобой за десятки метров нехорошее место учуяли. Оно бы смертью на всю округу смердело… Да проще всё! Хочешь узнать – узнавай. Шеф тебе ничего ведь не запрещал! Он просто прекратил официальное дознание. И я его понимаю. Давность лет! Все, кто причастен – или умерли, или одной ногой в могиле стоят. Ну и зачем нашему горячо любимому боссу работу из пальца высасывать? Её и без того выше крыши. Хотя… да. Определённая недосказанность осталась.

В пылу общения друзья не заметили, как к ним подошла кицунэ. Серьёзная, напряжённая.

– Мальчики, а хотите, я вам кое-что покажу? – с непонятной дрожью в голосе предложила она.

Парни переглянулись.

– Ну… давай.

Девушка подошла к тому самому, выкраденному кошкой, лоскутку, взяла его двумя пальчиками, посмотрела на свет, поворачивая разными сторонами и приминая по краям. Вслед за ней уставились на холстинку и инспекторы, но ничего нового не увидели – обычный кусок старой тряпки. Недоумённо пожали плечами. Маша же напротив, лишь сильнее нахмурилась.

– Мойте руки и идите чай пить. Чашки на столе. Я в комнате сама уберу. Потом подробно расскажу…

Понимая, что домовая устроила всю эту загадочность неспроста, Антон с Сергеем послушно оставили старинный хлам в покое, по очереди сходили в ванную, с прилежанием выполнив Машкино указание и уселись за стол, где их ожидал слегка подостывший чай с тарелкой домашних сушек. Домохранительница же скрылась в ванной комнате, где сразу включила воду и принялась с чем-то возиться.

Вернулась она быстро, неся на какой-то крышке от одного из своих многочисленных кремов и бальзамов расправленный, более-менее отстиранный вещдок.

– Сильно тереть побоялась. Расползётся ещё. Смотрите, видите рисунок ёлочкой? Рельефный?

Остановившись между парнями, девушка взяла предмет обсуждения в руку и по очереди поднесла сначала к Сергею, потом к Антону, давая разглядеть в подробностях. Действительно, узор на сиреневенькой, плохо отстиранной ткани по своей структуре напоминал упомянутое хвойное дерево.

– Это полиэстер. Страшно популярная ткань среди женщин в семидесятых годах прошлого столетия. Чистая синтетика, но тогда она ультрамодной была. К ней ещё антистатики продавали, «Лана» назывались. Если не побрызгаться – платье или блузка мало того, что к телу прилипали, так ещё и не дотронешься ни до чего. Статическое электричество враз бахнет. Я не сразу поняла, чем меня эта тряпка зацепила. Здесь, на кухне осознала…

Инспекторы на Машкину въедливость и дотошность отреагировали каждый по-своему. Сергей – удивляясь. Про полиэстер он знал только то, что его в носки добавляют для большей носкости (на этикетке давным-давно случайно прочёл, перед тем, как оборвать) и по-житейски отказывался понимать, для чего носить неудобные в обиходе вещи, норовящие бахнуть владельца током. Швец же воспринял название материала с ностальгической улыбкой, поделившись воспоминаниями:

– Помню. Я как раз школу заканчивал… Все девушки будто с ума посходили. Только и щебетали о кримплене, полиэстере, нейлоне и джерси.

А Иванов уже думал о другом…

– Выходит, ошибся Карпович, посчитав, что последнее тело в войну к нежити угодило?

– Скорее всего, да, – подтвердила кицунэ. – Конкретно этот огрызок из начала или середины десятилетия. У меня из точно такой же ткани сарафанчик был. Сама пошила, из лоскутков. К нам в деревню студентки по осени в трудовые отряды приезжали, картошку убирать и вообще, подшефную помощь колхозу оказывать, они и привозили отрезы. У местных на городских портных денег не хватало – шли к институтским. Имелись среди них мастерицы. Прямо со швейными машинками в глухомань тащились, прирабатывали к стипендии. Одна целый рулон полиэстера привезла, не иначе, у спекулянтов купила. К ней половина деревенских девок бегала. Всем ведь охота перед другими покрасоваться… Мужчины новомодным брезговали. И стоило дорого, и неприличным считалось в женском ходить… Вот я и набрала того, что после кройки оставалось. Посидела недельку с иглой, нарядилась, покрутилась у зеркала, а родня мою работу в печь и бросила, развратом посчитав… Вмиг сгорело… Я тогда впервые в лес убежала, лисой пожить. Обидно было – не передать.

От нахлынувших чувств из прошлого Маша всхлипнула, однако быстро взяла себя в руки.

– При вашем начальнике, уж извини, Серёжа, я говорить об этом