хочешь спорить – по факту они там не жили. Узнали, что домишки идут под снос и оперативненько подсуетились в паспортном. По жилищному законодательству СССР каждому официально зарегистрированному лицу квадратные метры в новострое полагались. Не менее девяти… Надеялись по отдельной квартирке отхватить. Знакомая схема. Прокатывало редко, но попробовать стоило. Обычно, максимум трёшку давали на всех. Зато наши братья Рваных, ну и фамилия… никого к себе не вписали. Сироты, что ли? Ни папки, ни мамки…

Забрав смартфон обратно, Иванов посмотрел в текст. Действительно, про семейные особенности интересующих личностей в нём не было ни слова.

– Неизвестно. Может, и сироты. А может, Лане удалось заполучить не все данные. Крыса, к примеру, в архиве нужный листик сожрала с голодухи – и прощай!

– Могли и домовую книгу заменить, – подкинул вариант Антон. – По утере или ветхости. В таком случае в неё вносили только тех, кто проживал в доме на момент обмена документа… Прокатимся к Никите Михайловичу?

Что-то подобное Серёга и ожидал от непоседливого напарника. Прикинул расстояние – далеко. Вспомнил о том, что сегодня среда, а значит середина рабочей недели. Просить у босса законную командировку нельзя – придётся раньше срока делиться информацией. А чем делиться? Домыслами и догадками? Кроме второй раз всплывшей фамилии Рваных и давней истории про пропавшую почтальоншу у них ничего нет. Вставит фитиль Фрол Карпович за несанкционированную возню в уже закрытом с его тяжёлой руки дознании, ой как вставит… В этом сомневаться не приходилось.

Швец же распалялся всё больше и больше:

– Я расписание знаю. Вечером в поезд – утром там. День на отработку дедушки. Затем экспрессом назад – и в пятницу утром на работу. Мухой обернёмся! Серёга! – свободная от лимонада рука затеребила пиджак напарника. – Рваных к нам сам не заявится! Если шефа боишься – зря. Не спалит! В крайнем случае я на себя вину возьму. Мол, так и так, проявил нездоровую инициативу, готов огрести по шее…

Рассердившись на ненужный героизм Антона, инспектор допил потеплевший напиток, с хрустом смял стаканчик в кулаке и ответил:

– С ума не сходи. Едем вместе, значит и отвечаем вместе. Запоминай – в случае аврала делай морду кирпичом и упирай на эти… как там Машка говорила… «вновь открывшиеся обстоятельства».

Против ожидания, призрак не обрадовался согласию коллеги. Задумался, негромко спросил:

– Ты же не хотел ехать. По физиономии было видно. Почему поменял мнение?

– Не «не хотел», а сомневался. Прогуливать работу, знаешь ли, чревато…

– Правду говори.

Мимо них прошла точёная, красивая девушка в лёгком топике, ультракороткой юбке и на поцокивающих каблучках. Обдав друзей мягким ароматом духов, она, повиливая бёдрами, окатила их небрежным, без особой заинтересованности, взглядом и пошла себе дальше, радуя эстетические мужские вкусы молодостью и проработанной в спортзалах фигурой.

Проводив красавицу жадными, чуть посоловевшими глазами, Иванов, горько вздохнув, покаялся:

– Мне самому интересно до истины докопаться. Ну и развеяться не помешает. Видишь, какие ходят? А мы на работе торчим… Из удовольствий одно пиво… Надо сменить обстановку, ну или в клуб завалиться в субботу! Коктейлей попить, пар выпустить.

Мотивация друга нашла в призрачном сердце Антона горячий отклик.

– До субботы далеко, до Рваных ближе. Бросай хандрить! Потом в клубешник смотаемся, никуда он от нас не денется… Предлагаю предложение: сейчас разбегаемся кто куда и пересекаемся вечером. Доберёшься до вокзала – вызови… Готовь цыплёнка в дорогу, яйца варёные и билеты купить не забудь. Туда и обратно! И на меня тоже! Купе выбирай, не жлобься. Деньги я отдам! Очень, знаешь ли, хочется на поезде прокатиться…

***

Привокзальная площадь жила своей жизнью. Суета, толчея, чемоданы, сумки, броуновское движение спешащих одновременно во все стороны людей, беспрестанно высаживающие пассажиров и торопливо отъезжающие маршрутки, невнятное из-за общего гвалта объявление поездов, цифровое табло с регулярно изменяющимися строчками, запах беляшей и железной дороги.

Сергей с Антоном пристроились недалеко от входа в недавно отремонтированный вокзал и, не пожелав идти внутрь, коротали оставшиеся до начала посадки минуты, развлекаясь тем, что пялились на особо колоритных путешественников, коих вокруг имелось с избытком. И цветастых, дорого одетых любителей дайвинга с увесистой сбруей аквалангистов и заплетёнными в дреды волосами, свисающими до пупа; и худых бородачей с мосластыми от долгих переходов ногами да затёртыми рюкзаками выше голов с притороченной, уставшей от дыма костров, гитарой (эти, все как один, выглядели крайне целеустремлёнными и слегка торжественными); и издёрганных отцов семейств, увешанных до затылка багажом, недовольно-крикливых и норовящих устроить скандал с домашними без особого повода.

К крохотному, метрах в трёх от напарников, сувенирному павильончику с дежурным набором для гостей города – тарелками, магнитиками, никому не нужными путеводителями и прочим тематическим ширпотребом, вальяжно подошла дама. Очень полная, в льняном, с потными подмышками, платье, с беспечно удерживаемой на локте сумкой и переизбытком аляповатого макияжа на луноподобном лице.

Она принялась медленно, без особого интереса, рассматривать витрину, презрительно оттопырив нижнюю губу перед недостойным её художественных запросов примитивизмом представленных поделок и при этом довольно зычно, с громовыми нотками говорила в прижатый свободной рукой к уху старенький кнопочник, непроизвольно заставляя прислушиваться к разговору:

– Ну… И… Ольга Павловна что?.. А ты?.. Не знаю… Ой, не надо мне ля-ля…

Болтала дама явно с подружкой, невольно посвящая всех приезжающих и отъезжающий в её маленькие секреты.

– И он не заметил ничего?.. Засос?.. Прямо там?! Сказала синяк?.. Оно и правильно, нечего…

Ожидающие своего поезда люди воспитанно делали вид, что им не интересна беседа, однако нет-нет, да и бросали быстрые взгляды на говорящую, додумывая неуслышанную часть разговора в пикантных подробностях.

Интересно было всем, кроме продавщицы павильончика. Увлечённая обсуждением чужих похождений женщина своим необъятным организмом неосознанно закрывала товар почти полностью, мешая потенциальным покупателям оценить предложенные памятные безделицы и, соответственно, портила бизнес.

Худощавая, усталая работница торговли пока ещё не решилась откровенно высказать накипевшее неудобно вставшей толстухе, но всё к этому шло.

«Грел уши» и Антон, делая вид, что читает расписание поездов по станции на вывешенном табло. Иванов не отставал – ему тоже стало занимательно, чем закончится обсуждение амурных похождений неизвестной любительницы наставлять рога законному супругу.

– Ну ты даёшь, подруга… – рокотала дама. – Симпатичный? Не ври… Бодрум?.. В следующую среду?.. А твой?.. Ну да, пусть работает… А дети? К маме, на каникулы?.. Как я тебя понимаю… Цветы дарит? Вот это мужчина, не то что наши овощи в штанах…

Продолжение увлекательнейшей беседы дослушать не удалось. Из вокзальной толчеи, рядом с говорящей, возник модно одетый паренёк лет семнадцати, чрезвычайно ловко подхватил сумку с её руки и в мгновение ока растворился в окружающей сутолоке.

Тихо и бесшумно, будто его тут и не было.

Не отрывая телефона от уха, женщина несколько раз растерянно посмотрела на свой пустой локоть, на ни в чём неповинную витрину павильончика, а потом истерично завизжала, полностью перекрывая громкоговоритель, объявляющий о плановом прибытии электрички:

– Укра-а-ли-и!!!

Народ вздрогнул. Стоявшие ближе всех даже присели от неожиданности – настолько сильно орала толстуха. И только продавщица смотрела на растяпу из своего окошка с нескрываемым, довольным презрением. Давно работала, всякое видела…

– Я ща… – выдохнул вызверившийся из-за оборванного разговора призрак, со скоростью света переходя в свою невидимую ипостась и бросаясь за воришкой.

Иванов остался на месте, не видя смысла включаться в погоню. Вокзальные жулики не так просты, как кажутся, и сумка, скорее всего, уже у сообщника, незаметно спрятанная в громоздком бауле или чемодане. Тут или сразу, за руку ловить, или без толку суетиться. Рассказывали ему товарищи с линейного отдела про подобный фокус: крадёт один, затем на полном ходу, с ловкостью иллюзиониста, бросает добычу в заранее приоткрытую тару покрупнее второго номера и спокойно исчезает.

Если и поймают по приметам – какой павлин-мавлин? В руках ничего нет, вы о чём, дяди в погонах? Переработались? Отдохните… Ах, свидетели… Ошибаются! На меня показывают? Да, да… позабыл… Признаю, женщина выронила, я пытался помочь, доброе дело всей душой мечтал сделать, но пошатнулся в сторону и тоже выронил, а злодеи умыкнули. Ищите их, гражданин полицейский! И всенепременно накажите по всей строгости! Вы только посмотрите, сколько преступников развелось – шагу не сделать!.. Сбегал?.. Как вы можете такое думать про честного меня?! Не сбегал – спешил к безвременно умирающей бабушке, ног под собой не чуя! Очень по ней соскучился…

Подобные умельцы среди воровской братии в авторитете – работать с объёмными вещами считается рисковее, чем кошельки