Алиса представила кулон диаметром десять сантиметров с русской надписью «Шанель» и не смогла сдержать улыбку.

– Здравствуйте. Приятно видеть вас веселой, – вдруг услышала она.

Вскинув глаза, Алиса увидела мужчину, стоящего рядом с диваном, на который она присела, ожидая задержавшуюся Маринку. В нем было что-то знакомое, но не в лице его, а в широкой фигуре.

– Здравствуйте, – сказала Алиса. – Мне тоже очень приятно.

Наверное, по-русски это прозвучало как-то неточно, потому что он улыбнулся и вдруг сказал:

– Полиевкт.

Алиса растерялась. Он как будто заклинание произнес, и она не поняла, что это означает.

– Д-да… – пробормотала она.

Он улыбнулся. Улыбка у него была располагающая, хотя, на Алисин взгляд, чересчур импозантная. Она не любила чрезмерной респектабельности, а от него респектабельностью просто веяло, как будто он ею надушился.

– Не смущайтесь, – сказал он. – Полиевкт – это всего лишь имя. Мое имя. Вы можете называть меня Пол.

– Алиса, – спохватилась она.

Представляясь, в России редко называли фамилию, и Алиса успела к этому привыкнуть.

– Я знаю. Я смотрел вас в «Главной улице» несколько раз. Вы не то чтобы красивы – вы неподражаемы.

Алиса не очень поняла это слово, но догадалась, что оно означает какую-то особенную похвалу.

– Спасибо, – сказала она. – Я вспомнила, где вас видела. Несколько минут возле одного клуба, я забыла, как он называется.

Ей неприятно было вспоминать тот вечер, но человек, у которого имя было похоже на заклинание, конечно, не был в этом виноват.

– А что же вы делаете в этом нашем заведении? – спросил Полиевкт. – Неужели танцуете в свободное от работы время?

– Нет, – улыбнулась Алиса. – Здесь работает моя подруга.

– А, Марина Ларцева! – догадался он. – Ну да, ее ведь взяли в мюзикл, она рассказывала. Моя наставница, между прочим.

– Вы тоже танцуете? – удивилась Алиса.

– А что в этом странного? Надо держать себя в тонусе. Танцы прекрасное для этого средство.

В дверях наконец возникла Маринка.

– Извини, языком тут с одной зацепилась! – с порога сказала она. – О, Полиевкт Павлинович, вы, я смотрю, нашу американочку очаровываете?

– Пол меня уже очаровал, – улыбнулась Алиса.

Ей стало скучно. Она не понимала, зачем сюда пришла.

– Быстро вы познакомились! – хохотнула Маринка. – Ну да Полиевкт Павлиныч у нас коммуникабельный, практически как американец.

– У вас, барышни, как я понимаю, сегодня выходной? – поинтересовался он. – И занятия мои окончены. Что мешает нам вместе пообедать?

– Ничего не мешает, – охотно согласилась Маринка. – Правда, Алиска?

Пообедать в обществе Полиевкта Алисе мешала скука. А в свой единственный выходной она предпочла бы обойтись без нее. Можно было сходить в какой-нибудь музей – их в Москве было бесчисленное количество. Или, еще лучше, просто погулять по городу – в его летней расслабленности ей смутно чувствовалось особенное очарование. Алисе показалось, что в летней Москве возникает какая-то совершенно провинциальная доверительность, при которой она тем не менее остается мегаполисом.

Способность этого города не совпадать с самим собою задевала сердце, и Алисе хотелось получше понять, как эта способность проявилась на этот раз, в новом времени года. Обед с импозантным мужчиной ничем в этом смысле полезен не был.

– А перед обедом можем погулять у Новодевичьего монастыря, – сказал Полиевкт. – Вы ведь там еще не были?

– Нет, – удивленно ответила Алиса. Он как будто угадал ее желание увидеть что-нибудь новое. – А что это за монастырь?

– Увидите. И вряд ли разочаруетесь.

– Ну-у, на Новодевичье… – кисло сморщилась Маринка. – Жара на улице, самое время могилками любоваться. Ладно, пошли, – торопливо добавила она, видимо, сообразив, что культурная программа является обязательным блюдом обещанного обеда.

– Это семейная традиция. – Полиевкт положил салфетку на стол, и она сразу легла так, будто он угадал единственное подходящее для нее место и даже единственное правильное расположение складок на ней. – На протяжении как минимум пяти поколений, которые мне удалось проследить по отцовской линии, все мои предки носили необычные имена.

– Но почему? – спросила Алиса.

Следить за тем, как каждое его движение правильно организует действительность, было интересно.

– По вполне оригинальной причине. Мой давний пра-пра, который эту традицию завел, вообще, насколько я сумел понять, отличался парадоксальным мышлением. По поводу имен он, в частности, говорил: «Зачем же я буду беспокоить Николу-угодника или Михаила-архангела, у них и так довольно подопечных, они, пожалуй, дурно станут смотреть за моими детьми. А потому пусть их святыми будут Евстолия, Епифан и прочие не слишком обремененные опекой личности».

– Я все-таки не очень понимаю.

Алиса даже головой помотала. Ощущение, что Полиевкт произносит какое-то заклинание, – ровно то же ощущение появилось у нее, когда он назвал свое имя, – возникло снова.

– Это он про святых говорит, – допив шартрез, поданный в качестве диджестива, сказала Маринка.

К концу обеда настроение у нее было умиротворенное, не то что вначале, когда она выглядела сердитой как черт из-за жары, обилия великих могил на Новодевичьем кладбище и чрезмерного, по ее мнению, Алисиного к этим могилам интереса.

– Каждому имени соответствует определенный святой, – объяснил Полиевкт. – Это и в католической традиции так, вы должны знать.

– Я не очень знаю католическую традицию, – сказала Алиса. – Моя семья принадлежит к протестантской церкви. Но про святых я, конечно, читала.

– Каждого человека опекает тот святой, имя которого он носит. – Полиевкт налил в Маринкину рюмку еще ликера. – Так вот, в нашей семье считается, что Николаев и Михаилов на свете слишком много, поэтому их святые не успевают проявлять о них должную заботу. А святой Павлин или святая Евстолия – кстати, так звали сестру моего отца – смогут уделить своим немногочисленным подопечным гораздо больше внимания.

– Это очень красивая семейная традиция, – улыбнулась Алиса. – И, знаете, такая очень… основательная.

Это слово подходило к Полиевкту так же, как дорогая сигара, дорогой же костюм и ресторан, о дороговизне которого можно было судить уже по тому, что поданные на закуску мидии были так свежи, словно часа два назад еще лежали в рыбачьих садках в Средиземном море.

– Полиевкт Павлинович вообще основательный мужчина, – кивнула Маринка, обводя красноречивым взглядом ресторанные интерьеры: панели из темного дуба со старинной резьбой, камин, увитый мраморным кружевом. – Умеет жить.