его слишком остро. Мы целуемся невероятно долго, словно мимо проходит целая жизнь. Страсть с присущей ей долей похоти лишь нарастает. Руки хаотично облепляют тело, трогая то тут, то там. Запрокидываю голову назад, подставляя свою шею под его губы, чувствую их влажные прикосновения и то, как коварно его язык спускается ниже.

Холодные, колючие мурашки рассыпаются по коже, дыхание учащается, и кажется, я уже абсолютно ничего не соображаю, зарываясь пальцами в его волосы.

– «Села – дала» не работает, говоришь? – он шепчет это в мои губы, улыбается.

– Дурак, – отстраняюсь, и он опускает меня на землю, целует в лоб.

Осматриваюсь, здесь красиво. Я люблю подобные места, лес, озера.

– Ты сказал, что расскажешь, – говорю так, словно мы все еще стоим в моем доме и наш диалог не закончился до сих пор.

 Снимаю обувь и следую за Лешей. Он уже подошел к краю озера и снял с себя футболку.

На доли секунды забываю, о чем спрашивала, детально рассматривая его выточенное словно из камня тело. Он очень хорошо сложен, в принципе, это неудивительно для спортсмена, все так гармонично, без перегибов бодибилдеров и безумной раздутости. Стальные мышцы и шикарный рельеф. Он остается в одних джинсах, они с низкой посадкой, из-под которой видна резинка боксеров, взгляд сам невольно падает на хорошо просматриваемые косые мышцы живота.

Моргаю и поднимаю глаза выше, к лицу, замечая довольную ухмылку.

– Точно, иди сюда.

Леша протягивает мне руку, и я сразу же делаю шаг ему навстречу, но прохожу дальше, заходя в воду по щиколотки.

– Теплая, – щурюсь от яркого солнышка, слегка прикрыв лицо ладошкой. Снимаю шорты, перешагивая через штанины, и кидаю их на берег, оставаясь в одном топе с жесткими вставками под грудью. За последнее время эта моя самая любимая вещь в гардеробе, никаких тебе лифчиков, а стоит все красиво.

Забредаю в слегка мутную от моих шагов воду по пояс, и водная гладь идет рябью.

Я стою к нему спиной и остро чувствую пристальный, прикованный ко мне взгляд. Но этот невербальный контакт очень быстро сменяется близостью. Лешины руки крепко, с какой-то дикой жадностью сдавливают мои плечи, трогают грудь. Я осознаю, что, скорее всего, провоцирую, но и поделать ничего с собой не могу, это выходит неспециально. Как-то само собой…

Глава 10

Аспид

И хочется и колется – это про меня. Когда ты вслух согласился не распускать руки, а внутри только и ждешь какого-нибудь знака, что можно.

Нельзя. Выдыхаю и, отстранившись, ныряю под воду, выплывая примерно в паре метров от нее.  Нужно охладиться. Проплываю небольшой круг, а когда выхожу на берег, сажусь на песок, взъерошивая волосы. Тейка уже греется на солнышке, молчит. Я тоже молчу. Все это до абсурда странно.

– У тебя губы синие, – накидываю на ее плечи куртку. Когда ездишь на байке, она становится неотъемлемым атрибутом. – Давай я тебя погрею.

– Давай.

Тея прижимается ко мне, пытаясь поделиться курткой, останавливаю эти попытки. В ее доме я обещал ей рассказать о прошлом, должен рассказать, так ей будет гораздо проще понимать меня и мое поведение, поступки.

– Несколько лет назад погиб мой отец, это был пожар, – начинаю между делом, довольно обыденно.

Не вижу смысла создавать какие-то подводки, сказать прямо всегда проще.

Тея напрягается, чувствую, как ее спина вытягивается по струнке, а макушка тянется к небу. Она воспринимает все ближе, чем оно ей надо.

– Нам пришлось переехать в старую квартиру маминых родителей. Потом говорили, что отец был завязан в каких-то финансовых операциях, имущество ушло за долги, часть на операцию и реабилитацию мамы.

– А что с ней?

– Травма позвоночника, она не ходит.

– Боже…

– Мы хорошо жили, сейчас я думаю, что лучше, чем просто хорошо, контрасты. Но тогда это казалось обыденностью. Друзья, клубы, спорт, девчонки и пустая башка. Я всегда знал, что отец поможет, а потом его просто не стало.

– Мне очень жаль, это так ужасно.

– Не реви.

Тея кивает и вытирает слезы.

– Я тебе это рассказываю не для того, чтобы ты меня пожалела. Просто хочу, чтобы знала все… Я очень долго не хотел к тебе приближаться, ведь ты – яркое напоминание о моей прошлой жизни. Но я так не могу, меня к тебе тянет.

Обхватываю ее лицо ладонями.

– Очень сильно тянет.

– Не надо так больше, – прижимается теснее, – не отталкивай. Я чувствую то же самое. Это странно, но у меня ощущение, будто я знала тебя всегда. Такое слепое доверие. Ты сказал, что я нужна тебе, а я, я, кажется, уже прошла эту стадию еще в ту ночь, здесь. Только сумасшедшая может продолжать вязнуть во всем этом после твоих слов у костра.

– Ты не сумасшедшая, – глажу ее волосы, спину, смотрю в глаза. Сейчас они зеленые, глаза настоящей ведьмы, которые лишили рассудка.

– Знаешь, я бы могла попросить папу помочь…

– Не могла, – голос становится резче, – не надо никого и ни о чем просить. Мне не нужна помощь.

Вся искренность тает. Мы вновь со всей дури впечатываемся в самый острый угол.

Жалость в ее голосе злит. Желание протянуть руку ожесточает. И вроде она не при чем, но свою ярость я бестактно срываю на ней. Поднимаюсь, рывком тяну за собой.

– Мне не нужна помощь, запомни это.

Тея кивает, она растеряна, а мне хочется уйти отсюда подальше, лишь бы не видеть ее.

– Я поняла.

Голос звучит отстраненно, обиженно. Каждый из нас начинает защищаться и ломать все, что только начало выстраиваться.

– Поехали, – застегиваю ремень на джинсах, надеваю футболку. Мы просидели на солнышке приличное количество времени, успели высохнуть.

– Ты общаешься с кем-то из старых друзей? – вопрос летит мне в спину.

– У нас слишком разные интересы, теперь.

– А с таким отношением их не будет и с прежними. Езжай один, я вызову такси.

Она говорит тихо, но жестко, вытаскивает телефон и отмечает свою геолокацию в приложении.

– Не страдай херней.

– Думаю, что сегодня нам лучше сделать передышку в общении, у тебя тренировка скоро, – показывает мне время на экране.

– Не нагнетай.

– Могу сказать тебе то же самое. Я устала и хочу домой. Мне нужно побыть одной.

– Тей…

– Давай созвонимся завтра, ладно?

Тея

 Он кивает, смотрит слишком проникновенно, но молчит. Дожидается машину вместе со мной, и я очень быстро юркаю в салон, не позволяя себя поцеловать. Я не знаю, кто виноват, а кто прав. Но мне нужно отпустить ситуацию, утихомирить злость. Я все понимаю, но и