– Поэтому вы начали с меня, – кивнул я. – Ну и правильно. Я – не Мир, меня можно.

– Вас даже нужно, – серьезно сказал Гэйшери. – Осторожно, не спеша, всякий раз давая вам время привыкнуть к новому состоянию, но совершенно необходимо. Способность черпать силу в безумии – ваша сильная сторона. Эк вас перекосило! – рассмеялся он, посмотрев на мое лицо. – Ладно, ладно, я знаю, что за прошедшие тысячелетия слово «безумие» изменило значение. Я сейчас говорю не о болезни ума, а о его пластичности. О постоянной готовности отказаться от привычного представления о себе, стать чем угодно в любой момент и действовать из глубины этого нового существа. Так лучше звучит?

– Да, – согласился я. – Так вполне ничего. А мы между тем пришли.

– Это и есть ваш дом? – восхитился Гэйшери. – Ну вы хитрый какой! Такую красотищу себе захапали!

Мохнатый Дом и правда хорош. Во-первых, он самый высокий в этой части Старого Города. Во-вторых, очень древний, поэтому выглядит необычно: большинство его ровесников давным-давно перестроили до полной неузнаваемости или просто снесли. А в-третьих, он с ног до головы, то есть от земли и до самой крыши увит вечнозеленой гламитариунмайохой; это дурацкое название я много лет пытался запомнить и наконец победил. Но с тех пор полагаю ботанику сложнейшей из наук.

– Какой же я молодец, что напросился к вам в гости! – сказал Гэйшери. – Здорово будет в таком доме пожить! А башня наверху жилая?

– Еще какая жилая, – кивнул я, заранее понимая, чем это закончится. Страшный Темный Магистр из далекого прошлого твердо вознамерился захапать мой кабинет. А я не смогу ему отказать. И не потому, что вежливость жмет в коленках. Просто у него сейчас оба глаза одинаково круглые от восторга. И оба голоса от волнения звенят. Трепетный Темный Магистр попался. Хоть и буйный не в меру. Мне на таких везет.

– А можно?.. – взволнованно начал он.

– Можно, – обреченно сказал я. – Только учтите, диван там очень короткий.

– Тоже мне горе. Размеры – что дивана, что помещенного на нем тела – величина, легко поддающаяся изменению.

Действительно. Чего это я.

* * *

Я был уверен, что на фоне нашего нового гостя вчерашний визит сэра Корвы Блимма покажется моим домашним веселым праздником, и они, укрывшись в подвале, будут высовываться оттуда только чтобы робко спросить, когда закончится этот кошмар. Что, конечно, лишний раз подтверждает, до какой степени я не разбираюсь в людях, чудовищах, кошках, собаках, призраках, Древних Магистрах и в жизни как таковой.

Когда я распахнул дверь гостиной, навстречу нам метнулся белый мохнатый вихрь – Друппи в своем репертуаре, уж обрадовался, так обрадовался, теперь его не остановить. Я приготовился к неизбежному приземлению на ковер в момент столкновения с центнером бескорыстной собачьей любви, но на этот раз моя судьба повела себя подозрительно милосердно: Друппи промахнулся. Все когда-нибудь случается в первый раз.

– Ах ты, хренов засранец! – страшным басом взревел Гэйшери. Падать на пол ему явно не очень понравилось. По-человечески его можно понять.

От его крика кто угодно наложил бы в штаны, невзирая на их отсутствие. Но Друппи только восхищенно взмахнул ушами и лизнул Темного Магистра в нос.

Я внутренне приготовился дорого продать жизнь этого лохматого дурака, а заодно и свою. Но Гэйшери неожиданно расхохотался:

– А если с тобой вот так?

Миг спустя мой Друппи, гигантская овчарка Пустых Земель, несомненно, самый откормленный представитель этой породы, лежал на полу брюхом кверху. Над ним нависал Гэйшери, счастливый, как победивший в своей первой драке дошкольник.

– Что, получил? – торжествующе спросил он. – Сейчас добавлю, чтобы неповадно было! – и лизнул Друппи в нос.

Пес заскулил – кажется, просто от удивления. Такого поступка от представителя породы бескрылых двуногих он явно не ожидал.

– Всю жизнь об этом мечтал, – честно признался я. – Но не мог с ним сладить. Тяжелый, зараза. А вы знатно поквитались – за меня и всех остальных.

– Просто вес тоже является величиной, легко поддающейся изменению, – объяснил Гэйшери, поднимаясь на ноги. Положил руку на загривок Друппи, который тоже вскочил и теперь отряхивался с крайне недовольным видом, сказал: – Ладно тебе. Ты мне тоже сразу понравился. Не сердись.

Я порадовался, что в гостиной сейчас нет Дримарондо – видимо, с утра пораньше убежал в Королевский Университет, где его попросили украсить своим присутствием экзаменационную комиссию, чтобы абитуриентам было не так страшно, все-таки говорящая собака кого хочешь развеселит. Его счастье: это у Друппи железные нервы, безразмерное сердце и легкомысленная башка, а для интеллигентного Дримарондо любой конфликт человека с собакой – личная драма. Особенно если люлей в ходе конфликта получил не человек.

Зато Базилио повезло несколько меньше: она была дома. Причем сидела не у себя, а в гостиной. И теперь смотрела на нашего гостя во все глаза.

– Привет! – сказал он благозвучным дуэтом. – Меня зовут Гэйшери. А вас – Базилио, если вы та самая юная леди, о которой мне говорила Сотофа. Я ее старый друг.

Базилио сразу растаяла и почти перестала стесняться.

– То-то я смотрю, вы такой прекрасный! – сказала она. – Если вы друг леди Сотофы, это все объясняет.

– Да, – согласился Гэйшери. – У Сотофы довольно сильно развита тяга к прекрасному. И у вас тоже, – эту реплику он адресовал мне. – Такая отличная девчонка, аж завидно! Сами наколдовали или кто-то помог?

– Да я вообще пальцем о палец не ударил, – сказал я, внутренне негодуя на его бестактность. – Базилио – иллюзия, овеществленная Трикки Лаем, заместителем начальника столичной полиции. Леди Сотофа была так добра, что помогла ей обрести человеческий облик. А я только имя дал.

– И вместе с ним долгую жизнь, – кивнул Гэйшери. – Имя – великое дело для таких, как она. Однако полицейский хорош! Напомните мне об этом его удивительном деянии, когда я снова стану ругать вашу полицию. При всей нелепости их униформы, от ребят все-таки есть толк.

– Да обычная у них униформа, что вы к ней прицепились. Только ремнями, пожалуй, подпоясываются зря.

– Вот-вот.

– А что, это настолько заметно? – несчастным голосом спросила Базилио. – Я-то думала, что выгляжу как самый настоящий человек, а вы сразу догадались. Или вам просто леди Сотофа обо мне рассказала?

– Конечно, рассказала, – подтвердил Гэйшери. – Чтобы не очень удивлялся, когда вас увижу. Она же придала вам облик одной нашей общей подружки. Между прочим, величайшей красавицы древних времен.

– Правда, что ли, величайшей красавицы? – удивилась Базилио.

– А вы в зеркало никогда не смотрелись? – строго спросил Гэйшери. – Глаза-то у вас на месте. И вон какие большущие! Давно могли бы себя разглядеть.

Базилио расцвела. Вот как надо разговаривать с юными барышнями, даже если они чудовища. Впрочем, всякая юная барышня и есть чудовище – в своем роде. Об этом не следует забывать.