Джуффин с Сотофой заулыбались, как будто Гэйшери забавно пошутил. А я невольно поежился, потому что у меня буйное воображение. И чтобы сменить тему, спросил:

– А что я такое ужасное сказал, что тебе не понравилось? Неужели про совещания? Я тоже не особо люблю, когда со мной спорят, но в целом вполне можно пережить.

– Ты сказал, что мое Благословение могло испортиться в плохих руках, – напомнил Гэйшери. – Остаться прежним по форме, но полностью изменить суть. И это, к сожалению, правда. Настолько страшная для меня правда, что проще умереть, чем с ней согласиться. Но мне пока нельзя умирать. Работы еще очень много. И сердце не велит бросать ее, не закончив. И договор связывает; впрочем, это уже не имеет отношения к нашим делам.

– Но почему страшная? – изумился я. – Как правда может быть страшной? По-моему, всегда лучше знать, что на самом деле случилось, чем не знать. Когда знаешь, можно попробовать все исправить. Если не выйдет, это, конечно, отдельный ужас, но все равно лучше действовать, чем сидеть в блаженном неведении, пока под ногами горит земля.

– Ты такой же практичный, как эти двое, – скривился мальчишка. – Хотя в Смутные Времена вроде не жил. Впрочем, ты сам себе вечное смутное время. Ладно, не понимаешь – не понимай, что с тобой делать. Тогда просто поверь мне на слово, бывает настолько паскудная правда, что в болоте я видел пользу от нее. Я бы предпочел не знать, что испортить мое Благословение легче легкого. Достаточно просто думать не в ту сторону – вот что хуже всего!

– «Не в ту сторону»? Это как?

– Например, благословляя кого-то магическим вдохновением, быть совершенно уверенным, что причиняешь ущерб, – неохотно сказал мальчишка. Он выглядел так, словно вот-вот кинется меня колотить. – Якобы магия – зло для человека или сам человек слишком зол для магии, что-то в таком роде. Тогда благословленный и правда вдохновится на самое худшее из того, на что способен…

– Ого! – оживился Джуффин. – Получается, наши хулиганы – исключительные добряки, если ничего худшего, чем мелкие пакости, не придумали?

– Получается, так, – равнодушно согласился Гэйшери. – А чему ты удивляешься? Настоящих злодеев во все века было мало, остальные довольствуются мелкими пакостями, да и то исключительно под настроение. Но лично мне, чтобы разорвать сердце на части, и одного злодея достаточно, если он таков, что сумел испортить мое Благословение. Даже не потому что оно мое, а своего всегда жалко. А просто потому, что эта скотина живет в моем Мире – вот прямо сейчас. Что бы я ни делал, как бы ни бился, а Благословение все равно испорчено! И это значит, что я не справляюсь. Уже не справился. Ни с чем!

– А ты-то тут при чем? – удивился Джуффин. – Наш злодей, во-первых, пока просто одна из рабочих гипотез. А во-вторых, если даже он действительно существует, это его личное горе, что таким уродился. Или думаешь, это кто-то из твоих?..

– Конечно, из моих, – угрюмо сказал мальчишка. – Все, кто есть в этом Мире, мои. А ты как думал? Я тут живу; ладно, с вашей точки зрения, жил когда-то давно, но какая разница? Это мой Мир. Все, что здесь происходит – моя ответственность… Ай, да ну вас всех в задницу, ни хрена вы не понимаете! Не хочу больше об этом говорить.

Он развернулся и пошел прочь таким быстрым шагом, что это походило на побег.

Я растерянно посмотрел на своих старших товарищей – мол, чего это он? Леди Сотофа ободряюще улыбнулась, почти беззвучно сказала:

– Ничего, вернется. Не бери в голову, мальчик, ты тут вообще ни при чем.

А Джуффин ничего не сказал. Но судя по вдохновенно горящим глазам, обдумывал полученную информацию. Иного, впрочем, я от него и не ожидал.

Гэйшери и правда вскоре вернулся. Не будь я в курсе, что этот рыжий мальчишка – ужасающий Древний Магистр, решил бы, что вид у него зареванный. А так даже и не знал, что думать. И как это понимать.

Но его голос звучал совершенно спокойно.

– Извини, – сказал он мне. – Я начал объяснять, почему на тебя рассердился, и рассердился заново, что само по себе довольно нелепо, особенно на Темной Стороне. Просто мне невыносимо знать, что кто-то испоганил мое Благословение. Лучше бы и правда навсегда о нем забыли. А еще лучше было бы, если бы я всего этого не затевал. Но дело сделано, что теперь локти кусать. Ты, кстати, можешь укусить свой локоть? Я могу!

И действительно как-то так хитро вывернул руку, что локоть оказался у самого рта. Подмигнул мне:

– Что, завидно? – и не дожидаясь ответа, сказал: – Давайте вернемся обратно. Я в великой печали, а Темная Сторона меня таким видеть не любит. Ни к чему ее изводить. Вас – еще куда ни шло.

– Да нас поди изведи, – усмехнулся Джуффин. – Только давай без фокусов, ладно? У меня работа, у Сотофы толпа неразумных девчонок, которые без нее пропадут, у Макса… будем считать, и то и другое. Поэтому вернемся не в прошлом году и не полтора столетия спустя, а ровно через десять минут после того, как ушли.

Мальчишка презрительно скривился, зато я наконец вспомнил, кто тут у нас самый главный по вопросам переговоров с Темной Стороной. И поспешно сказал, расставляя слова в таком специальном порядке, чтобы мое желание не исполнилось прежде, чем я обговорю все нюансы:

– Чтобы мы все вчетвером в кабинет Джуффина ровно через десять минут после сегодняшнего ухода оттуда на Темную Сторону вернулись – хочу.

Раньше я бы начал фразу: «Хочу, чтобы мы вернулись…» – это грамматически правильно, но больше ничего я бы сказать не успел, мы бы тут же вернулись, а вот куда именно и в какой момент времени – это целиком зависит от пресловутого чувства юмора Темной Стороны. К счастью, сэр Шурф в свое время подсказал мне подходящую формулировку, и с тех пор я все пожелания конструирую по его образцу. Он вообще прекрасно справляется с обязанностями моего головного мозга, с которым мне повезло несколько меньше, чем требуется в моем положении.

Ладно, черт с ним, зато со всем остальным повезло.

* * *

– Ты забыл про кресла, сэр Макс! – укоризненно сказал Джуффин. – Мы тут, а казенная мебель по твоей милости осталась на Темной Стороне. Возмутительная халатность. Это что ж мне теперь, к новому привыкать?

Дверь распахнулась, и в кабинет медленно и печально вползли кресла из Зала Общей Работы. Далеко не такие удобные, как прежде стояли тут, это правда. Я не раз имел возможность сравнить.

– Так тебе и надо! – рассмеялась леди Сотофа. – А я говорила: не стоит мебель за собой таскать.

– Очень здорово вы с Темной Стороной договариваетесь, – двумя голосами сказал мне Гэйшери, удобно расположившийся на столе. – С первого раза все делает, как вы попросили. И так всегда?

Я уже успел забыть, как он ужасно выглядит, и теперь заново содрогнулся. Но в этот момент наш древний Темный Магистр улыбнулся, и я немедленно простил ему жуткую рожу и все остальное – задним числом и авансом. Все-таки невероятно обаятельный че… обаятельное существо.