– Не мешай. Поймал африканский шах русского, француза, америкаху и немца. Посадил каждого в отдельную камеру, три на четыре, голые стены, ничего, кроме параши, выдал всем по паре стальных шаров пуда в два каждый и сказал:

«Кто меня больше всех этими шарами удивит, того отпущу. А остальных – съем». Ну, ночь проходит, утречком шах первым делом – в тюрягу. Сначала – к немцу. Немец, бля, мускулистый, шары, как мячики, кидает, жонглирует. Дальше шах пошел, к французу. Тот тоже не прост: с шара на шар прыгает, акробатикой развлекает. Дальше – америкаха. Этот вообще от параши ручку отломал, из шаров машину сварганил. Ручку дергает, шары лязгают музыкально. Совсем понравилось шаху, но порядку ради заглянул и к русскому. И просидел у него час, а как вышел, сразу командует: «Этого отпустить, остальных – к повару». Ну, шестерки его – как, почему?

«А потому,– говорит шах.– Меня так сроду никто не удивлял. Он один шар сломал, а второй потерял».

Васильев захохотал, а Монплезир спросил ехидно:

– А хохол где был?

– А хохол у шаха поваром работал! – заржал Петренко.– Ты, Монплезир, сначала всухую потренируйся, а потом меня подкалывать будешь.

– А пошел ты…– попросту ответил Монплезир. Добродушно, впрочем.

На следующий день нацики приходили извиняться, мол, обознались. Юра их простил, и сломанный стул тоже простил. Отдал реквизированный паспорт и предложил офисную мебель со скидкой. Нацики обещали подумать. Следом за нациками, едва не столкнувшись в дверях, явились азеры. Но эти оказались просто покупателями. Последними, на следующий день, пришли сами заказчики. Представительные мужчины в длинных черных пальто. Золотые цепки элегантно закамуфлированы шарфами, гайки на пальцах – не просто гайки, а с полнокаратными брюликами. Но, несмотря на лоск, рожи у них оставались бандитскими. За год-полтора джентльменом не станешь. Надо лет пять минимум.

Заказчики расплатились и сообщили, что вахта закончена.

Закончена так закончена. Васильев отзвонил Силычу и черным ходом покинул помещение. Монплезир и Петренко сделали это чуть раньше. Чтоб лишний раз не светиться.

Никто из ребят не знал, что над командой уже сгущаются тучи.

Валерий увидел ее в метро. Узнал не сразу, просто почувствовал: что-то знакомое. Она повзрослела. Больше не выглядела девчушкой старшего школьного возраста. Вытянулась, глядела важней и строже. Холеней. Приталенная дубленка с опушкой, белая шапочка, блестящие от помады губки, ресницы, мохнатые от туши. Куколка.

Васильев вышел за ней, на Лесной. Некоторое время шел следом, затем догнал.

– Привет!

Девушка шарахнулась от него, глянула не узнавая.

– Прошлым летом,– напомнил Валерий.– Ты подошла ко мне у Восстания. А на Литейном тебя украли,– он усмехнулся.

– А-а-а…– Она вспомнила.– Это были мои дружки.

– Я так и подумал. Тебя проводить?

– Как хочешь.

– Хочу.

Васильев пошел рядом.

– Как тебя зовут?

– Забыл?

– Забыл,– признался Васильев.– Прости.

– Меня зовут Таня. А тебя Валера, так?

– Так.

Мелкие снежинки красиво блестели на ее шапочке. Переливались в разноцветной рекламе. Кафе.

– Хочешь мороженого?

– С ума сошел! Такой холод!

– Тогда кофе с коньяком.

– Какой прыткий! – Таня остановилась, поглядела на него снизу вверх.– Я эту программу уже проходила.

– Эту – нет,– строго сказал Валерий.– Эта – авторская.

Таня засмеялась.

– Ладно,– согласилась она.– Пусть будет кофе. С пирожным.

Гардеробщик в кафе оказался черным. Не «черным», а именно черным. Негром. Валере вспомнилась песня Вертинского, и это сразу настроило его на лирический лад.

Кафе пустовало. Еще одна пара и средних лет мужик. Пара ворковала, мужик деловито ел курицу.

Кафе оказалось не из дешевых, но теперь это Васильева не смущало.

– Что будете кушать? – осведомился подошедший официант.

– Пирожные,– ответил Валерий и подмигнул Тане.

– Пирожных, к сожалению, нет,– щекастая физиономия официанта попыталась выразить глубокую скорбь.

– А что есть?

– Очень рекомендую жаркое с грибами.

– Хочешь жаркое с грибами? – спросил Валерий.

– Я хочу десерт. С клубникой. Если клубника настоящая.

– Увы,– официант покачал головой.– Заморозка.

– Тогда банановый.

– А что будем пить? – теперь официант обращался исключительно к девушке.

– Сок.

Официант был разочарован.

– К десерту хорошо розовое «Бордо»,– заметил он.

– Кофе,– сказал Васильев.– С лимоном. И сто коньяку, вот этого,– он показал в меню.– Если паленый, унесешь обратно.

Официант ему не понравился.

– Я его не пробовал,– сухо ответил официант.– Пока никто не жаловался.

И отошел с достоинством.

– А ты изменился,– проговорила Таня.

– ?

– Тогда ты был добрый. Потому я к тебе и подошла. А ты что подумал?

– А сейчас я не добрый? – Ее вопрос Валерий проигнорировал.

– А сейчас ты – как все.

– Да,– согласился Васильев.– Сейчас тебя у меня не украдут. Как поживают твои друзья?

– Никак.

– Убили?

– Угу. Одного. Остальные где-то в Европе.

– Сочувствую,– равнодушно произнес Васильев.

– Да ладно! Полгода уж прошло. Да и не очень-то и дружили. Так, веселились вместе. Деньги тратили.

– Понятно.

– Ни хера тебе не понятно,– вдруг рассердилась девушка.– Все вы – придурки! Только у одних – карманы пустые, рожи злые и лапы потные, а у других – жизнь веселая и шея лосьоном пахнет!

– Ну-ну,– проговорил Васильев.– Какие страстные речи! Сама придумала?

– Нет,– Таня смешалась.– Про лосьон моя подружка сказала. Она в университете учится, между прочим!

– Ага,– кивнул Валерий.– А ты красивая.

– Что?

– Это я так, к слову.

– Ты не придурок,– не поднимая глаз, проговорила девушка.– Ты меня не слушай, на меня накатывает, прости пожалуйста.

– Пустяки,– улыбнулся Валерий.– Вот и твой десерт.

Щекастый официант принес заказанное. Бутылку коньяка откупорил при Васильеве, отмерил сто граммов, перелил в рюмку. И ждал, пока тот попробует.