потом мылся, брился и находил достаточно пустых бутылок, чтобы сдать их и купить жетон на метро. Элизабет и Ли, потратив все утро на то, чтобы прикрыть Джорджа, частенько передавали ему зарплату тайком, на задворках здания, и деньги эти быстро спускались на моряков или «протеже».

Однако вечеринки Джорджа оставались неизменно прекрасными, и теперь, когда они переместились в Верхний Ист-Сайд, Элизабет могла их посещать. Это были помпезные вечеринки, оплаченные журналом; частенько они строились вокруг тостов и восхвалений какой-нибудь знаменитости вроде писателя Ричарда Райта, фотографа Анри Картье-Брессона или драматурга Теннеси Уильямса; гости образовывали концентрические круги: в первом – редакторы издательств и журналов, во втором – их помощники, а в третьем – родственники и друзья, чья роль сводилась к передаче шампанского и закусок. На одной из вечеринок кто-то из друзей демонстрировал трюки с обезьянкой и собачкой в дальней гостиной, где места были лишь стоячими, вытеснив Трумэна Капоте в черном свитере с высоким воротником в основную гостиную. Менее масштабные сборища у Джорджа предполагали присутствие семи-десяти юных сотрудниц «Мадемуазель», излагающих левые идеи, а Джордж, демократ, отечески поощрительно улыбался.

Элизабет нашла в «Мадемуазель» семью, но в семье этой ссорились по поводу и без: особенно часто этим отличались Джордж Дэвис и выпускающий редактор Сирилли Эйблс. В сравнении с Эйблс даже Бетси Талбот Блэкуэлл была сущим агнцем; за той вскоре твердо закрепилась репутация безжалостного редактора, которая довела поэта Сильвию Плат до нервного срыва. Эйблс была, по общему мнению, непривлекательной женщиной с большой грудью и полным гардеробом от-кутюр [46].

Как-то в интервью Сирилли Эйблс спросили, что делают редакторы отдела моды, что они пишут, и она рассмеялась: «Пишут? Да они и читать-то не умеют».

Вскоре она стала «главным и многострадальным антагонистом» Джорджа Дэвиса: отчасти из-за своей работы выпускающим редактором, в чьи обязанности, в частности, входило то, чтобы все укладывались в дедлайны, а у Джорджа Дэвиса дела с дедлайнами были такие же неважные, как и с тем, чтобы прийти на работу вовремя.

Однако возникла еще одна проблема: их политические взгляды. Эйблс, как представительница обеспеченной интеллектуальной элиты и выпускница колледжа Рэдклифф, определенно придерживалась левой части политического спектра. И если до войны это было модно, то после – стало откровенно опасно.

Их политические разногласия особенно обострялись, когда доходило до отбора рассказов для публикации в «Мадемуазель». Джордж не был готов жертвовать формой в угоду содержанию; он отказал в публикации активно продвигаемому Эйблс рассказу об озлобленном на жизнь афроамериканце-разнорабочем, спящем «на вонючем матрасе в подвале» [47]. Она хвалила его за прогрессивный посыл, а он разнес произведение в пух и прах за сомнительные литературные достоинства. Линия фронта была очерчена, и в 1947 году, когда Элизабет проработала год на посту его помощницы, Джордж написал Бетси Талбот Блэкуэлл, что покидает место редактора литературного отдела; слишком большая нагрузка – две должности, и он предпочтет, чтобы его обязанности сократились до ответственного редактора журнала. Более того, он не желает участвовать в обсуждении кандидатуры нового редактора литературного отдела. Блэкуэлл и Эйблс согласились и выполнили его просьбу; не посоветовавшись с ним, повысили до этой должности Риту Смит.

Для Риты, младшей сестры, было непросто заботиться и эмоционально поддерживать Карсон Маккаллерс, и все в редакции знали, что это нелегкая ноша – саму бы Риту кто поддержал. Карсон Маккаллерс, бледная и болезненная, пережившая несколько инфарктов, к пятидесяти годам свела себя в могилу курением и алкоголем. Давление на нее было колоссальным: всего в двадцать три хрупкая белая девушка из штата Джорджия с его сегрегацией написала роман «Сердце – одинокий охотник». В рецензии на произведение Ричард Райт написал [48] об ее удивительной способности: «Впервые за всю историю литературы Юга белый автор изображает чернокожих персонажей с такой же легкостью и той же мерой справедливости, с какой героев своего цвета кожи. И это нельзя объяснить ни стилистикой, ни политикой: оно исходит из отношения к жизни, позволяющего Маккаллерс стать выше давления среды и охватить все человечество, и белое и черное, с одинаковой нежностью и пониманием». Сама уязвимость делала ее еще талантливее.

Рита Смит, ее сестра, сама была не без слабостей. Пухленькая женщина с «грустными карими глазами» [49], она неслась в Уэстчестер всякий раз, когда звонила «сестренка», хотя эта самая сестренка, вероятнее всего, и отравляла ей жизнь. Рита боялась лифтов и поднималась на шестой этаж, на котором располагалась редакция «Мадемуазель», по лестнице, и не могла ездить в метро без сопровождения. Она бросала всюду непотушенные окурки и, зная о своей особенности, боялась, что кончит в огне сама или подожжет любое здание, в котором бывала. В обязанности ее помощников стал входить ежевечерний осмотр редакции в поисках тлеющих окурков.

Спустя всего год после повышения Риты до редактора литературного отдела Джордж Дэвис вдруг написал Бетси Талбот Блэкуэлл полное беспокойства письмо, в котором возвел свое право «говорить правду» в ранг «священного долга» «любого серьезного писателя» [50]. «Правда» заключалась в том, что «сделав Риту Смит редактором литературного отдела, вы досадно запятнали свою репутацию». По его словам, Рита была совершенно некомпетентна и к тому же ленива. Что бы она ни утверждала, она не работала с Трумэном Капоте «месяцами», а вот он, Джордж, – работал. Она вечно отставала – настолько, что каждые несколько недель весь отдел бросал остальные занятия потому, что всей редакции приходилось «читать для Риты»: даже ее друзей приходилось привлекать, чтобы прочесть огромную кипу неделями копившихся документов. Ну, еще и «выхлоп», как назвал Джордж ее алкоголизм: «Таскается пить кофе по десять раз в день. Порой бедная девочка бывает так пьяна, что вообще ни на что не годится. В ее части редакции – сущий бардак: что снаружи, что по содержанию».

Почему же, задается Джордж риторическим вопросом, ее все еще не уволили? И сам предлагает ответ: да потому, что все боятся, что она что-нибудь с собой сделает. Ну, и слезы, конечно, – часто пьяные, часами, и по телефону среди ночи [51]. Ну, разумеется, связи семьи. Однако основную вину Джордж возложил к ногам своей политической Немезиды – Сирилли Эйблс. «Ладно, черт подери, скажу. Мне надоело врать. Эйблс прекрасно знает, что Рита – паршивый редактор. Что до выдумок Эйблс о том, я, Джордж, так прекрасно обучил Риту, то от них меня тошнит. Повторюсь: „т-о-ш-н-и-т“». И это стало последней каплей. Джордж Дэвис успел уйти с поста ответственного редактора раньше, чем его смогли уволить.

Но Эйблс продолжала беспокоить его много позже того, как он ушел из