[1]. Но даже если бы ей позволили решать самой, она не захотела бы ничего менять: ей понравилась атмосфера общежития женского колледжа, где всегда есть у кого попросить «невидимку» для волос. Управляющему отеля Хью Дж. Коннору и его помощнице миссис Мэй Сибли теперь приходилось туго: управляться с бронью и датами заезда-отъезда стало непросто.

Вместе они подсчитали, что в любое время в «Барбизоне» проживало «до ста знаменитых манекенщиц, актрис радио и телевидения» наряду с «огромным количеством желающих преуспеть на сцене и экране, девушек, изучающих изобразительное искусство, балет и дизайн».

Филлис Кирк, игравшая главную роль в телесериале «Худой человек», жила в «Барбизоне» по настоянию матери [2]. Ширли Джонс, впоследствии сыгравшую экранную мать Дэвида Кэссиди в сериале «Семья Партриджей» (и бывшую его мачехой в реальной жизни), родители высадили у «Барбизона» с двумя сотнями долларов в кармане [3]. Год она провела как обладательница титула «мисс Питтсбург», а потом играла в драматическом театре Питтсбурга. Следом конечно же были Нью-Йорк и «Барбизон». Разумеется, она сходила на все открытые пятничные прослушивания для всех бродвейских шоу Роджерса и Хаммерстайна, и, услышав, как она поет, директор по кастингу отправил всех остальных по домам. Джуди Гарленд настояла, чтобы ее дочь Лайза Миннелли остановилась в «Барбизоне», и изводила персонал, каждые три часа звоня и справляясь, как там ее бесценная Лайза – и если той не оказывалось в номере, заставляла всех ее искать [4].

Послевоенный «Барбизон» упрочил репутацию нью-йоркского «дома кукол», где украдкой можно было любоваться красивыми молодыми девушками, желанными тем более мучительно, что обитали они в изолированном, недоступном для мужчин месте. Многие мечтали попасть туда.

Даже Дж. Д. Сэлинджер, автор вышедшего в 1951 году романа «Над пропастью во ржи», просиживал в кофейне «Барбизона», чтобы знакомиться с женщинами [5].

Он зачастил туда после того, как его девушка, Уна О’Нил (дочь драматурга Юджина О’Нила), ничего ему не сказав, вышла замуж за Чарли Чаплина. Чарли Чаплин мог ее рассмешить, а Сэлинджер – нет. Но у него были другие достоинства. Одна постоялица «Барбизона» вспоминала: «Никогда не встречала такой глубины чувств», а другая отметила его странное чувство юмора: она вернулась в отель в полном убеждении, что встречалась с вратарем «Монреаль Канадиенс», – за которого выдавал себя Сэлинджер.

Многие мужчины пытались пробиться через кордон безопасности на стойке регистрации. Мэй Сибли привыкла, что ее вызывают к стойке [6], чтобы поговорить с человеком, представившимся врачом, вызванным к одной из постоялиц. «Можно не сомневаться: ему будет на вид лет двадцать и из его кармана непременно будет торчать стетоскоп. Самый старый трюк „Барбизона“».

Каролин Шеффнер вполне могла быть одной из тех, для встречи с которыми мужчина был готов переодеться в хирургический халат. Каролин, уроженка Стейбенвилля, штат Огайо, походила на Одри Хепберн: бледное лицо и черные, блестящие, точно напомаженные, волосы. Хотела Каролин только одного [7]: сбежать из закопченного Стейбенвилля и от отчима, который видел в ней лишь бесплатную няню для своих детей от ее матери. Каролин понимала: мечты требуют работы. И изучала модные журналы: выражения лиц моделей, их жесты, и когда настало время выбирать королеву красоты в честь сто пятидесятой годовщины со дня основания города, Каролин принялась собирать голоса. В прямом смысле: ходила по домам и агитировала, пусть даже и так считалась самой хорошенькой девушкой в городе. Она понимала: в таких вопросах нельзя полагаться на случай. Каролин завоевала титул и прокатилась на высокой платформе во главе парада, приветствуя жителей Стейбенвилля; ей предложили выбор: съездить в Голливуд на кинопробы или же пятьсот долларов. Каролин хотела сбежать, а не стать звездой, так что выбрала деньги. На дворе стоял 1947 год, и Каролин, девятнадцати лет от роду, села на поезд до Нью-Йорка. Проводить ее не пришел никто из домочадцев: матери пришлось остаться дома и готовить ужин для отчима.

В те времена многие девушки лет двадцати делали то же самое, что и Каролин. В 1940-е и 1950-е местные конкурсы красоты представляли собой билет в один конец из одноэтажной Америки. В 1945 году Лоррейн Дэвис завоевала титул «мандариновой королевы Флориды» и укатила в Нью-Йорк на поезде [8]. Она раздавала мандарины, а ее фотографировали. Она прибыла в Нью-Йорк 1 декабря и впервые увидела снег; ее отвезли на официальный банкет цитрусовой индустрии. Пятнадцать сотен человек не сводили с нее глаз, когда она вплыла под аккомпанемент оркестра, игравшего «Мандарин» Виктора Шерзингера. В завершение вечера знаменитый руководитель джаз-оркестра Гай Ломбардо угостил ее напитком и сыграл для нее «Прекрасную Лоррейн». Подобно Каролин, Лоррейн, местная красавица, выиграла возможность если не лучшего, то, во всяком случае, более увлекательного будущего – главное, суметь ей воспользоваться. Пусть по контракту Лоррейн должна была раздавать мандарины всюду, где появлялась, часть ее выигрыша представляла собой встречу с Гарри Коновером, подавшимся в модельный бизнес при виде успеха Джона Пауэрса. Коновер заключил, что Лоррейн вполне годится, и пригласил ее в Нью-Йорк после окончания школы. В восемнадцать лет она так и сделала, отправившись прямиком в «Барбизон».

* * *

Поездка из Огайо до станции Пенн в Нью-Йорке заняла у Каролин Шеффнер ровно день. Про Нью-Йорк она знала мало, но достаточно, чтобы поймать желтое такси и попросить отвезти ее в отель для женщин «Барбизон». Потому что модные журналы, которые она так внимательно изучала, как один твердили:

«Барбизон» – единственное место, где следует останавливаться впервые прибывшей в Нью-Йорк молодой девушке.

Здесь она будет в безопасности. Каролин вошла во вращающиеся двери и огляделась. Подойдя к стойке регистрации, она спросила, как можно снять номер. Явилась Мэй Сибли и осведомилась о ее рекомендациях; Каролин, умевшая организовать свою жизнь, имела их при себе. Великая депрессия давно закончилась, послевоенный бум уже дал о себе знать, и Сибли, работавшая в «Барбизоне» с 1936 года, разработала и успешно применяла на практике собственную систему оценки. Бывшая сотрудница стойки регистрации вспоминала: «Поняв, что вы платежеспособны, вас сначала оценивали с точки зрения привлекательности. Позднее, после сентябрьской школьной суматохи, требования несколько снизятся. А если дама за сорок захочет остановиться в „Барбизоне“ больше, чем на несколько дней, ей придется туго. Старых и некрасивых селили крайне неохотно» [9]. Сама Мэй поясняла: она заботилась о том, чтобы отель был «особенным»; прочие утверждали, что она «превращала юных девушек, входивших в двери, в товар», прекрасно понимая, что таким образом закрепляет скандальную известность отеля.

Миссис Сибли уведомила Каролин о правилах: алкоголь в номерах запрещен, поздние возвращения не приветствуются –