Дети сбежали вниз, к незнакомцу.

– Привет, я Лимааль, а это моя сестра, Таасмин, – сказал Лимааль Манделья. – А это наш друг, Джонни Сталин.

– И Арни Тенебрия, это я! – сказала маленькая Арни Тенебрия, взволнованно скача попрыгунчиком.

– Мы зовемся Десницей, – сказал незнакомец. У него был странный голос, будто из недр глубокого сна. – Что это за место?

– Дорога Запустения! – хором сказали дети. – Пошли. – Двое схватили его за руки, один оседлал дозорник, один оседлал дорожник, и все галопом понеслись по утесам и зеленым аллеям Дороги Запустения через ряды плакучих деревьев к трактиру «Вифлеем-Арес Ж/Д», ибо туда все незнакомцы шли первым делом.

– Глядите, чего мы нашли, – сказали дети.

– Он зовется Десницей, – пропищала Арни Тенебрия.

– Пришел из Великой Пустыни, – сказал Лимааль. Клиенты зашумели: из Великой Пустыни пришел д-р Алимантандо (заблудившийся во времени в погоне за легендарным зеленым существом, пощади Господи д-рское безумие), только д-р Алимантандо и никто, кроме д-ра Алимантандо.

– Ну так ему захочется выпить, – Раэль Манделья кивнул Персее Голодраниной, чтобы та налила пинту холодного кукурузного пива.

– Сердечно благодарю, – сказал Десница забавным отрешенным голосом. Благосклонность предложена – и не отклонена. – Можно нам снять сапоги? Великая Пустыня утруждает ноги. – Он отстегнул гитару, сел за столик, и в свечении картиночного костюма акулье лицо зарябило чудными тенями. Дети расселись вокруг в ожидании похвалы за чудесную находку. Человек, звавшийся Десницей, стянул сапоги, и все вскрикнули от испуга.

Его ступни были тонкими и изящными, как женские руки, пальцы ног – длинными и гибкими, как пальцы рук, колени гнулись назад и вперед, как у птицы.

Заговорила Персея Голодранина, унимая бурю:

– Эй, мистер, сыграйте нам что-нибудь на гитаре, а?

Глаза Десницы выискали просителя в тенях далеко за стойкой бара. Он поднялся и совершил изощренный поклон, невозможный для менее гибких созданий. По картиночному костюму медленно поплыли распускающиеся цветы.

– Раз леди просит, мы, конечно, сыграем. – Он взял в руки гитару, извлек флажолет. Коснулся длинными тонкими пальцами струн и выпустил в воздух рой нот.

Никогда в мире не было музыки, что звучала тем днем в трактире «Вифлеем-Арес Ж/Д». Музыка отыскивала ноты в столах, и стульях, и зеркалах, и стенах; она находила мелодии в спальне и на кухне, в подвале и нужнике, вытаскивала ноты из закоулков, где те, никем не слышимые, покоились годами, отыскивала их, брала и делала частью великой себя. То были гармонии, что заставляют ступни отбивать ритм, и гармонии, что понуждают кружиться в танце. То были гармонии, переворачивавшие столы, и гармонии, понукавшие посуду дребезжать. То были гармонии, от которых улыбаешься, гармонии, от которых плачешь, гармонии, от которых мурашки бегут по коже. То была великая древняя музыка пустыни и воздушная, придыхательная музыка небес. То была музыка танцующего пламени и неостановимого свиста далеких звезд, волшебство и безумство, радость и горесть; музыка скакала, музыка рыдала, музыка смеялась, музыка любила, музыка жила, музыка умирала.

Когда она стихла, никто не поверил, что все кончено. Никто не поверил, что один человек с гитарой на коленях мог породить музыку такой мощи. Воздух наполнила звенящая тишина. Десница согнул странные пальцы рук, странные пальцы ног. Пустынные закаты окрашивали его картиночный костюм багрянцем и ржавчиной. Тут Умберто Галлачелли спросил:

– Эй, мистер, откуда вы?

Никто не слышал, как вошел м-р Иерихон. Никто не видел, как он сел за стойку. Никто не знал, что он в трактире, пока он не сказал:

– Я скажу вам, откуда он. – И м-р Иерихон указал на потолок. – Я прав?

Десница встал, напряженный и угловатый.

– Извне, да? – М-р Иерихон развернул мысль до упора. – Ноги – с такими рождаются для жизни в невесомости, не так ли? Лишняя пара рук? Картиночный костюм – универсальный инструмент орбитального персонала РОТЭХа, чтобы сразу считывать визуальную информацию: полагаю, когда данных нет, он воспроизводит рандомный тест, не правда ли?

Десница не сказал ни да, ни нет. М-р Иерихон продолжал:

– Так что вы здесь делаете? Запрет на посещение не позволяет космоадаптантам спускаться на поверхность – разве что по аусвайсу. У вас есть аусвайс? – Человек, зовущийся Десницей, напрягся, готовый сбежать, алую гитару он держал перед собой для обороны. – Возможно, вам следует переговорить с контролером нашего района, мэром Домиником Фронтерой. Он попросит, чтобы парни РОТЭХа с Китай-Горы вас проверили.

Даже фантастический опыт Достойных Предков м-ра Иерихона не подготовил его к тому, что сделал после этих слов Десница. Ревущий квинтаккорд алой гитары выкрутил мир до конца и вгрызся в мозг хромовыми клыками. Под прикрытием гитарного вопля Десница исчез, и дети – вместе с ним.

Лимааль, Таасмин, Джонни Сталин и Арни Тенебрия укрыли Десницу в маленькой пещере за домом м-ра Синей Горы. Убежища лучше не найти. Никто не станет искать там Десницу, потому что ни один взрослый не знает об этой тайной пещере. На Дороге Запустения немало мест, о которых не знает ни один взрослый: десятки отличных местечек, где можно прятать куклу, или зверя, или человека очень, очень долго. Как-то Лимааль и Таасмин попробовали спрятать в такой тайной пещере Джонни Сталина, но тот забился в припадке, заорал, и его мать, хлопая крыльями, прибежала спасать сыночка. Тем убежищем дети больше не пользовались.

Они таскали Деснице то, что украли, чтобы сделать его жизнь комфортной в их понимании: коврик, подушку, тарелку и стакан, кувшин с водой, несколько свечей, апельсинов и бананов. Арни Тенебрия дала Деснице книжку-раскраску и новые восковые мелки, которые получила на день рождения; до Дороги Запустения они добирались из торгующего по каталогу магазина в большом городе. Миниатюрные волхвы, дети предложили свои дары Деснице. Тот милостиво их принял и вознаградил детей мелодией и историей.

Вот история, рассказанная Десницей.

В летающих городах, что кружат над землей, словно осколки разбитого стекла, жил-был народ, который претендовал, как встарь, на узы единой человечности с прикованными к миру собратьями, но за столетия добровольно-благородной ссылки сделался столь странным и чуждым, что стал, по существу, отдельным видом. На волшебный народ возложены были две великие задачи. Они придавали смысл его существованию. Первая – уход и обслуживание, а также, пока созданный предками мир не сможет управляться самостоятельно, администрирование. Вторая – защита от неземных сил, могущих от зависти, жадности или ущемленной гордости пожелать уничтожения величайшего творения человека. Исполнение сих сакральных полномочий, возложенных на народ небес самой Приснодевой, требовало от него такого сосредоточения сил, что на мелочи их не оставалось. Оттого был принят один простой закон.