Тут раздались одобрительные возгласы. У нас многие поддерживали новую Хартию, особенно такие, как Афель Хьюз, которые с радостью подложили бы бочки с порохом под парламент, когда все его члены в сборе.

— Вас больше не будут гонять к избирательным урнам голосовать за вигов или тори согласно прихоти ваших хозяев! — крикнул Беннет. — Союз даст вам тайное голосование, жалованье членам парламента и возможность выбрать людей, которых вы захотите сами, вместо прислужников аристократии, издающих законы в угоду трону.

Кружки вторично наполнились пивом, и все разом заговорили, а это всегда хороший признак. Речь Беннета проняла слушателей, и он это знал. Он продолжал, размахивая кулаком перед самыми носами стоящих впереди.

— Следующий шаг — всеобщее голосование, право каждого взрослого мужчины участвовать в выборах. Почему политику страны должны определять немногие избранные? Таковы цели союза: наступление, а не оборона, так что пора кончать с вашим обществом. Закройте его, разделите остатки фондов и платите свои пенсы в союз, который стоит за всеобщее товарищество независимо от веры или национальности. Заставьте хозяев создать вам человеческие условия труда, вырвите у них из глотки часть доходов. Живите для союза, умрите за него, если потребуется, и он охранит счастье ваших детей.

Тут все снова взревели. Таковы уж уэльсцы: только что посылали человека к черту, а через минуту готовы следовать за ним на виселицу. Дверь распахнулась, и Диг Шон Фирниг кувырком полетел на улицу. Билли Хэнди не тронули только потому, что у него хранилась касса общества. Кружки поднимались, пиво исчезало в глотках, все кричали и выворачивали карманы в поисках пенса для нового союза. Глаза Морфид сияли. Вскоре они с Беннетом ушли, а следом, раздав карточки союза, ушел и Идрис Формен. «Шотландские быки» хлопали друг друга по плечу, шутки встречались взрывами хохота — царило общее ликование. И вдруг… Кружка Дая Проберта взлетела в воздух — Большой Райс нанес ему удар правой. Проберт пролетел через комнату, ударился спиной о стену и сполз на пол.

— Я передумал, — сказал Райс. — С «шотландскими быками» я не пью, да и жалко оставлять неоконченной хорошую драку.

Гробовая тишина. Мо шепчет мне на ухо:

— Теперь не теряйся. Бери-ка вон ту ножку от стула. Поползли, будем бить их по ногам.

Стороны разделились. «Быки» собрались справа от стойки, наши слева. Никто не тронулся с места, пока Афель Хьюз не снял очки — верный признак, что дело принимает серьезный оборот. В углу Эванс-могильщик надевал на руку кастет. А когда Уилл Бланавон перескочил через стойку, сжимая в руке коловорот трактирщика, «быки» с Пробертом во главе бросились в атаку.

Вот это был бой!

Если бы древние кельты так дрались с легионерами, как мы в тот вечер с «быками» из Блэквуда, римлянам никогда не удалось бы построить Карлеон. Бойцы валились на пол, как подпорки в шахтах. Афеля Хьюза сбили с ног, прежде чем он успел спрятать очки, а на нем оказался мистер Робертс. Большой Райс опять свалил Проберта на колени, Грифф Хоуэллс молотил всех подряд, не разбираясь, а Оуэн залепил одному «быку» такой великолепный хук левой — просто картинка! Тот рухнул замертво — хоть сейчас хорони. Другому эта скотина Билли Хэнди вцепился между ног и стал выкручивать так, что бедный «бык» весь дергался и орал благим матом. Таким манером Билли заставил его пятиться до самой двери, а затем отправил пинком в канаву. Билли всегда дрался подло — чего-чего, а этого в драке касаться не положено. Мы с Мо ползали под ногами дерущихся, на всякий случай стукали по головам лежавших на полу и били по ногам тех, кто еще стоял. Я помогал мистеру Хьюзу искать очки и вдруг оказался лицом к лицу с Билли Хэнди, который тоже опустился на четвереньки и приноравливался применить свой прием к другому «быку». Я размахнулся и изо всех сил огрел его ножкой от стула по голове.

Сроду не видал я такого столпотворения. Пол был усеян битым стеклом, люди скользили, падали и рвали себе штаны в клочья. Большой Райс бил Проберта ногами, и тот ревел так, что уши закладывало — нога у Райса была громадная, и сил он не жалел. Уилл Бланавон, обмякнув, лежал в углу. Мистер Гволтер раскинулся на спине, а под ним — мистер Робертс и два «быка», а Оуэн и Грифф Хоуэллсы за нехваткой «быков» колотили друг друга. С «быками» было покончено, когда Полли Морган бросила в окно камешек и завопила:

— Солдаты!

— Извините, мне пора, — сказал Мо, оттолкнул меня и, разбив ногой стекло, выскочил в ближайшее окно. Я за ним, за мной остальные — просто удивительно, как быстро покойники воскресают и бросаются наутек при появлении солдат. На улице толпились вышедшие из молельни прихожане; они качали головами, размахивали библиями. Я ринулся прямо через толпу, промчался по Северной и Главной улицам и спрятался на кладбище. Там, укрывшись среди надгробий, я отряхнулся, почистил одежду и потом, сунув руки в карманы и посвистывая, направился к дому и перемахнул через заднюю калитку.

Отец стоял, прислонившись к сараю, и, держа в руке трубку, глядел на луну.

— Что-то сегодня в поселке шумно, — заметил он, словно начиная разговор с гостем.

— Да, — ответил я. — Просто противно — как соберется общество, так каждый раз одно и то же.

— Ты видел шествие?

— Нет. Я шел из Абергавенни.

— Значит, ты и солдат не видел?

Я изобразил на лице изумление.

— Пошли сходим туда, — сказал он. — Я как раз хотел прогуляться. Посмотрим, как они ловят этих скандалистов.

Он улыбнулся, взял меня за плечо и вывел за ворота.

Мы пошли по залитой лунным светом Северной улице. Возле «Барабана и обезьяны» собралась толпа пьяных ирландцев, а среди них виднелись конные солдаты, высматривавшие нарушителей спокойствия. Благочестивые прихожане все еще толклись около Стаффордширского ряда, бормоча и отплевываясь. Тут же был Томос Трахерн.

— Опять пьянство и драки, — сказал он отцу. — Каждый раз, как у пьяниц из общества праздник, поселку покоя нет. А сегодня вдобавок приходили агитаторы и раздавали союзные карточки, а уж о бунтовских речах и оскорблении особы монарха я не говорю.

И он с низким поклоном улыбнулся мне.

— Рад видеть тебя с отцом, Йестин Мортимер, а не в такой дурной компании. Доброй ночи.

— Мистер Трахерн тобой, похоже, доволен, — сказал отец, когда мы дошли до Кэ Уайта.

Здесь тоже полно зевак, кажется, все жители поселка высыпали на улицу, машут руками и стрекочут, как сороки: ай-ай-ай, какой срам, как только людям не стыдно. Тут уж никому не дают спуска — ни мэру Абергавенни, ни самому Вильгельму Четвертому. Завидев хихикающую Полли Морган, я стал сморкаться, чтобы закрыть лицо, а как только опустил руку, столкнулся нос к носу с Билли Хэнди и Дигом Шон Фирнигом. Билли был белый как полотно — все еще давала себя знать ножка от стула, — но он расплылся в любезной улыбке и низко поклонился отцу.

— Добрый вечер, мистер Мортимер.

— Добрый вечер, мистер Хэнди.