остальные ингредиенты — должен быть индивидуально отобран и оформлен. Даже то, как капает горчица и плавится сыр, имеет значение. А еще эта постоянная спешка, чтобы сделать кадр, пока не размякла булка. Мы уже готовились отснять последнее блюдо, и тут клиент решил, что ему разонравилась булочка-бриошь, которую он же и выбрал. Ему захотелось кунжутные семечки!

— Это плохо?

— Да. Плохо. Мне пришлось идти их покупать, а в ближайшем супермаркете они закончились, поэтому я потратила сорок минут на то, чтобы приклеить кунжутные семечки на гладкую булку. Пинцетом, Анна! Мне сегодня необходим джин… — она трагически вздохнула и перебросила через плечо свои длинные волосы. — Иногда я задумываюсь, что мне нужна менее нервная карьера — та, где я могла бы работать с едой, но мне не пришлось бы иметь дело с людьми.

Анна улыбнулась:

— Нет, не нужна. Ты любишь свою работу, а так можно сказать далеко не про каждого. Тебе очень повезло, — она на мгновение задумалась. — Вот, например, у меня с работой совсем не так.

— Может, ты и права, — неохотно кивнула Габи, — насчет моей работы и своей. Ты никогда о ней не рассказывала. Ничего хорошего и ничего плохого. Расскажи хоть что-нибудь.

Анна нахмурилась. Разве? Подавая резюме в «Сантехнику и отопление Сандриджа», она думала лишь о том, что надо оплачивать счета. В то время все казалось унылым и незначительным, так почему же ее работа должна была оказаться какой-то иной?

— Когда ты работала в «Блоктайме», все было по-другому, — продолжала Габи, — ты ушла туда с головой.

Анна дернула плечами:

— Это был стартап, волнительное время. И потом, навряд ли будешь гореть своей работой, когда у тебя всякий раз одни и те же счет-фактуры и заказы сантехники.

— Тогда почему бы тебе не вернуться? — задумчиво спросила Габи.

— В «Блоктайм»? — Анна замотала головой. — Не думаю, что это хорошая мысль.

— Почему? Тебе же нравилось работать с Виджеем и Рисом.

«И Спенсером, — добавила про себя Анна. — Что мне по-настоящему нравилось, так это работать со Спенсером».

— Я знаю… но я ушла, потому что после всего, что случилось, оставаться было слишком больно, Гэбс. Два дня я еще пыталась, помнишь? Но у меня перед глазами стоял только пустой стул за столом Спенсера, возле чайника его кружка, немытая и уже начинавшая собирать пыль. Это было слишком. Я не могла остаться.

Габи потрепала Анну по плечу:

— Я понимаю, но, может, теперь пора найти другую работу, ту, которая будет тебя зажигать.

На этом месте им пришлось прервать свою беседу, поскольку Том Коллинз пустился разглагольствовать о финальном напитке из дегустационного меню. Баскервильский джин был сделан в Дартмуре на основе родниковой воды из национального парка с добавлением цветков утесника и плодов боярышника. Повинуясь разрешению попробовать, Анна осторожно отпила из своего бокала. Вкус оказался сложным: с одной стороны, насыщенный и отчетливый, а с другой — с каким-то едва уловимым послевкусием. Это сочетание чем-то напомнило ей Броуди.

Мысли о нем вернули ее к разговору на прошлой неделе о ее пустом, смутно маячившем будущем, к тому, как он сказал ей, что ей надо снова начать мечтать. Вот и Габи, кажется, теперь говорила о том же?

— Думаю, вопрос не в том, чтобы просто сменить работу. Я пытаюсь найти хоть что-то, что сможет меня взволновать.

— Именно поэтому я и предлагаю тебе все эти курсы и встречи, — строго сказала Габи. — Я надеюсь, что тебе удастся найти что-то, что позволит почувствовать… — она запнулась, подыскивая нужные слова, — что позволит тебе почувствовать. Жизнь без страсти — ничто, Анна!

— Думаю, теперь я начинаю это понимать.

— Аллилуйя! — Габи всплеснула руками. — Что это ты вдруг прозрела?

Анна хотела уже было поделиться с Габи, что беседовала об этом с Броуди, но осеклась. О существовании Броуди Габи еще не подозревала, и Анна пока не решила, хочется ли ей раскрывать свою тайну. Ведь рассказ о нем также предполагал рассказ о том, как они познакомились, а Анна знала, что тогда Габи снова будет смотреть на нее своим фирменным «Ты серьезно?»-взглядом, когда услышит историю целиком.

Да и как ей было сказать своей лучшей подруге, что она пыталась поговорить с ней о том же, чем делилась с Броуди, но Габи просто не могла ее услышать. Она слышала иначе. Это бы только ранило ее чувства, а она ведь так старалась. Но сама Габи тут ни при чем — просто она никогда не сталкивалась с тем, что пришлось пережить Броуди.

Встреча подошла к концу, они ненадолго умолкли и, захватив свои напитки, удалились в угол потише.

— Так, — заговорила Габи, когда они присели, — ты еще хочешь ходить на сальсу, или нам стоит придумать что-нибудь еще?

— Я с радостью продолжу ходить на сальсу, — ответила Анна, — мне бы не хотелось лишать вас с Ли шанса увидеться.

Лицо Габи засветилось улыбкой. Последние два месяца у них с Ли все складывалось хорошо. Очень даже хорошо, учитывая, что теперь они были вместе официально. Анна была так за нее рада — Габи давно заслужила того, кто окружил бы ее таким вниманием. С замиранием сердца она загадывала, чтобы этот парень не оказался таким, как все остальные. Вести активную светскую жизнь Ли, как офицеру полиции, было, конечно, непросто, но и у Габи ситуация была не лучше. Им обоим приходилось выгадывать любую возможность встретиться.

— Что думаешь насчет каллиграфии? Как во всех этих хорошеньких ежедневниках в «Инстаграме»? Я выбирала себе новые кисти для работы в магазине художественных принадлежностей и заметила объявление о курсах. У тебя с творчеством все всегда было в порядке.

Это предложение было из разряда тех, что могли бы заинтересовать Анну — в свое время. Она покрутила эту идею в голове, прислушиваясь к собственным ощущениям, но увы — все равно что пытаться завести машину с разряженным аккумулятором: пара обнадеживающих вспышек, а потом — пшик — все затухло.

— Мне кажется, тут так же, как с работой: попытка найти очередные курсы ничего не решит.

— Но…

— Это не значит, что я не ценю твои усилия, — поспешила добавить Анна, — и что меня что-то не устраивает. Мне просто кажется, что решение стоит искать глубже. Мне нужно снова обрести смысл жизни.

— Затем и нужны курсы, — подхватила Габи, — чтобы помочь тебе найти эту искру.

— И да и нет, — ответила Анна. — Как бы так объяснить? Понимаешь, это напоминает замкнутый круг. Курсы — это, конечно, замечательно, но, когда у тебя изначально нет этой внутренней искры, то и зажигать нечего, пламени возникнуть неоткуда. И все эти задумки оказываются просто зачеркнутыми пунктиками списка, — она вздохнула. — Ты была права — я и правда зомби.