— Да, — ответил он. Какое маленькое слово для всего, что за ним стояло.

— Что случилось с?..

Голос Анны заглушил Льюис, который, неожиданно запрыгнув ему на колени, пронесся дальше, сквозь стеклянные двери гостиной и стал лаять в темноту ночи.

— Извините, — проворчал устремившийся следом Броуди, схватил пса за ошейник и повел обратно в кабинет. — На прошлой неделе он услышал на улице сову, и с тех пор начался какой-то кошмар. Чуть раздастся малейший шум, как он тут же срывается — вдруг она вернулась.

Броуди уже было завел Льюиса обратно в кабинет, как вдруг тот вывернулся, вырвал ошейник из рук Броуди и, вновь умчавшись сквозь стеклянные створки гостиной, залаял с удвоенным усердием.

Анна мягко рассмеялась. Броуди пришлось заткнуть свободное ухо, чтобы он мог ее расслышать.

— Пожалуй, мне стоит вас отпустить, чтобы все с ним уладить, — сказала она. — Спасибо, Броуди, что выслушали. Я так рада, что вы ответили на мой звонок.

Броуди кивнул.

— И я, — признался он, завершая вызов, и пошел разбираться со своим псом. Он открыл дверь, выпуская Льюиса побегать по саду. Может, хоть так тот убедится, что сова улетела.

Когда, запыхавшись, Льюис рысцой проследовал обратно в дом, Броуди его не отчитывал. Наоборот, дал ему лакомство, склонился к нему и потрепал по голове.

— Молодчина, — мягко похвалил он, — как раз вовремя!

У него было неприятное чувство, что Анна собиралась задать вопрос, на который ему отвечать не хотелось. Все же некоторые подробности о себе он предпочел бы сохранить от нее в тайне.

Глава 15

Занимался рассвет. Броуди открыл дверь своего кабинета и щелкнул выключателем. Он подошел к столу и мельком взглянул за окно на свой сад. Света как раз хватало для того, чтобы различить силуэты кустов и деревьев на фоне отступающей ночи.

Не успел он себя отговорить, как вытащил из втиснутой на полку стопки блокнот и пролистал его, чтобы проверить, не найдется ли там пары пустых листов. Нашлось. Предостаточно. Заполнены были только первые несколько страниц. Просматривая их, он отметил, как сильно изменился его почерк. Эти закорючки принадлежали уже не школьнику и все же еще хранили в себе дух той наивности, того оптимизма. Теперь же он осторожно выписывал буквы, оставляя на бумаге вдавленные колеи черных каракулей.

«Ладно, — решил он, — это всего лишь слова. Нечего тут переживать. Было время, когда у тебя получалось очень недурно».

«Уже прошли годы, — шепнул тихий голосок в его голове, — и сколько раз с тех пор ты уже пытался? Сколько раз уходил, оставляя пустые страницы?»

«Много», — ответил он сам себе. Но он не вытаскивал с этой полки ни одного блокнота уже лет пять, а может, и больше. В этот раз все могло оказаться иначе.

Он сел, достал авторучку из подставки на подоконнике. Пришлось ее немного потрясти, чтобы выжать хоть черточку, но наконец чернила засочились. Он приподнял ручку — ее кончик завис над кремовой бумагой — и выдохнул.

Так он и сидел, уставившись в ряды пустых строк, добрых минут десять, но потеряв всякое терпение, встал, швырнул ручку и стремительно вылетел из комнаты.

Он наспех набросил на плечи овчину и направился к выходу во двор. Льюис последовал за ним и тут же исчез в саду, весело бросившись в погоню за невидимой добычей. Броуди тряхнул головой и вошел в один из небольших флигелей, расположившихся у него на заднем дворе. Постройка имела вид довольно суровый: грубые, неоштукатуренные стены, обшарпанный и местами крошащийся бетонный пол, но в ней было электричество и все остальное, что ему требовалось. Он включил свет и стоявший на полу старый масляный обогреватель и стянул брезентовый чехол с длинного верстака.

Под ним были инструменты и несколько наполовину вырезанных деревяшек: кольца, массивные чурбаны и еще кое-какие обрезы неопределенных форм. Броуди взял в руки одно из колец. Оно еще было шероховато местами, там, где материал сопротивлялся форме. Он потянулся к наждачной бумаге и бережно, ритмичными движениями отшлифовал возможные неровности и занозы, беря все более тонкие сорта бумаги, пока кольцо не стало гладким и блестящим, готовым к покраске.

Он обработал пять колец, каждое меньше предыдущего, а после принялся их раскрашивать — и яркость этих цветов резко контрастировала с приглушенными зелеными, мягкими серыми и холодными коричневыми оттенками вокруг.

Оставив кольца сушиться, он вытащил из-под верстака большую коробку и поставил ее перед собой. Там было полно таких же ярких деревянных фигурок. На какое-то мгновение он замер, заглядевшись на этот ворох самодельных игрушек, и начал доставать их одну за другой и оценивающе присматриваться к каждой. По окончании ревизии большинство из них вернулось назад. Одна или две остались на верстаке. Недостаточно хороши. Ими он займется позже.

Наконец все детали приемлемого состояния были помещены обратно в коробку; он посмотрел на нее и вздохнул. На прошлой неделе Моджи оставила ему на автоответчике сообщение, что ей отчаянно нужны кольцевые пирамидки и кубики. Как она сказала, у них в Тотнесе разразился настоящий бэби-бум. Ее магазин детских книг и игрушек отчаянно нуждался в пополнении запасов.

Сегодня он сделает одну из своих почти регулярных поставок — больше затем, чтобы помочь Моджи, чем ради денег, которые ему приносило это хобби. В те дни, когда он имел большой заработок, он делал хорошие инвестиции и к тому же теперь жил скромно. И все же дополнительная копейка карман не жжет.

Однако при мысли о том, чтобы выехать из Дартмура, отправиться в город — пусть и такой необычный и дружелюбный, как Тотнес, — его желудок сжался от холода. Решив не поддаваться неприятному ощущению, он открыл дверь мастерской и свистнул, подзывая Льюиса, который тут же прибежал, подняв уши и сверкая глазами от предвкушения.

Стоило Броуди потянуться за ключами, собака помчалась к машине. Броуди последовал за ним, плетясь к своему древнему «лендроверу» с коробкой, полной надежды и радости. По крайней мере, один из них был рад этой поездке.

* * *

Солнце еще держалось на горизонте, окрашивая его широкими лимонно-персиковыми полосами, когда Броуди свернул на парковку за Хай-стрит в Тотнесе. Кругом было пусто, и он выбрал место поближе к выходу. Он заглушил мотор и остался сидеть, глядя куда-то вдаль. Льюис, свернувшийся было позади него калачиком, прыгнул на пассажирское сиденье, взглянул на хозяина и гавкнул.

Броуди повернулся к нему.

— Я знаю, — устало сказал он. — Дай мне минуту.

Несколько месяцев назад он наткнулся по телевизору на кусочек какой-то передачи про благополучие и психическое здоровье.