– Да…

– Но ведь есть и другой путь.

– Вы имеете в виду увеличение мощности установки, чтоб сжечь их в одну секунду? Может быть, это вас и разочарует, но сейчас мы и так работаем на пределе возможностей.

Линдберг хотел что-то добавить, но Тесла остановил его.

– Поверьте, что мы делаем все возможное… Даже лишний ноль, приписанный к чеку вашего патрона, не позволил бы решить проблему быстрее.

– А два нуля?

– Девять беременных женщин, собравшись в одной комнате, не родят ребенка через месяц. Есть законы природы… Теперь я думаю больше о том, чтоб уменьшить установку так, чтоб мы могли поднять её в стратосферу. Тогда, возможно…

…Начало осени 1929 года в Нью-Йорке радовало глаз – каштаны в парках щедро дарили тень, георгины на клумбах пышными желтыми цветами славили английского короля Георга, в честь которого и были названы, небо радовало безоблачностью и тихими теплыми ветрами. Дни стояли сухие и ясные, ночи – прохладные и тихие.

Даже биржу не лихорадило.

На Нью-Йоркской бирже «быки» привычно поднимали рынок ценных бумаг, а «медведи» тянули его вниз, но как-то лениво, явно проигрывая собратьям по профессии. Индексы медленно, но неумолимо тянулись к небу, обещая американскому народу процветание и развитие…

Все бы хорошо, но уже тогда что-то витало в воздухе… Что-то неуловимое, такое, что заставляло деловых людей поеживаться от нехороших предчувствий и выпивать в конце недели на несколько стаканчиков виски больше, чем обычно. Газеты продолжали развлекать обывателей сенсациями, но деловые люди чувствовали что-то… Так, верно предчувствуют землетрясения собаки и кошки, или, используя менее обидные для бизнесменов сравнения, как альпинисты по дрожанию снега или движению воздуха предчувствуют сход лавины…

Мистер Вандербильт тоже чувствовал дрожание, но сейчас его больше заботили большевики, чем экономика САСШ.

А в борьбе с большевиками имелись свои достижения! Ощущение удачи, после того, как мистер Вандербильт увидел фотографии Джомолунгмы, уже потеряло остроту, хотя все еще приятно возбуждало. Он держал снимки в ящике стола и временами рассматривал их с лупой.

Один человек оказался умнее всего конгресса! Умнее самого президента! Он победил тех, кто считал, что у них хватит сил завоевать весь земной шар! Он оказался сильнее природы, воздвигнувшей самую высокую гору!

Казалось бы – вот он, результат!

Но проходили дни, и радость тускнела.

Красные исчезли из Британской Индии и Китая, более не помышляя о Тибете, только никто не мог сказать – надолго ли? Он был уверен, что враг исчез только для того, чтоб где-нибудь неожиданно появиться.

Радовала его не только мощь, что оказалась в руках, а то, что большевики после экзекуции притихли.

Из Советской России, сжигаемой жаром преобразований всего и вся, информация приходила регулярно, но возможностей у него там было не так уж много. Американское правительство так и не поверило в большевистскую угрозу, и миллионер продолжал чувствовать себя одиноким бойцом, борющимся с невидимым врагом, стражем перевала.

И тут грянул КРИЗИС, смешавший все и вся.

Технология вывода грузов на орбиту уже сложилась и отработалась.

Конечно, профессорские «яйца» могли выводить на орбиту довольно значительные грузы, но их возможности все-таки отставали от планов и темпов жизни Советской страны. Орбитальная станция, получившая название «Знамя Революции», строилась ударными темпами во многом благодаря идее товарища Циолковского, технически доработанной учеными ГИРДа, получившей название «ступенчатого взлета» или «облачной эстакады».

Все оказалось до гениальности просто – с помощью связки дирижаблей, орбитальный корабль с прикрепленным к нему грузом поднимался на высоту около двадцати километров и стартовал оттуда, утаскивая на орбиту всю прикрепленную к нему груду железа.

А там все было уже привычно…

Станция со стороны напомнила Федосею три слипшихся друг с другом пирожных эклер, какие в давние времена продавали у «Елисеева», только вместо вкусного крема внутри их стояло оборудование и жили люди – комсомольские бригады Путиловского и Сормовского заводов собирали первую советскую орбитальную станцию.

«Иосиф Сталин» осторожно, чтоб дров не наломать, приближался к ней, а там не прекращалась работа – вспыхивали огни электросварки, и, если присмотреться, видно было, как по поверхности корпуса медленно и осторожно двигаются люди.

– Живет профессорское дело! Хочу выйти с предложением, чтоб следующий аппарат «Профессор Вохербрум» назвали… Ты как, поддержишь?

Федосей кивнул.

Оставляя за собой струйки тающего дыма, к кораблю направились несколько человек, перехватывать привезенный груз.

– Как все просто… Ни дозоров, ни секретов… Как будто у нас и врагов нет.

– Да есть враги, есть. Куда нам без врагов? Только руки у них коротки.

Он как доброму знакомому кивнул помахавшему им монтажнику.

– Да и не так всё просто, как кажется. Туда не так легко попасть… Каждая секция – настоящий пролетарский сейф.

– Это в каком смысле?

– В самом прямом. Внешние стенки – броневая сталь, из тех, что на советские подлодки идет. А между такой стеной и второй – как в самых настоящих сейфах пепел засыпан. Любой жар, любой холод выдержит. А это, брат, посерьезнее буржуйских козней будет…

Встретили Федосея на станции просто здорово – все-таки первый космонавт. Один из. Двое их первых оказалось, но это ничего. Это даже лучше, потому что не в уединении сила, а в единстве! Два – это не один. Два – это коллектив. Бригада!

Деготь хотя уже и был тут своим, примелькался, а все ж и его за компанию провели по станции, показали, как в небесах жизнь к лучшему меняется. Ну и митинг, конечно, на котором все свободные от вахты пятнадцать человек присутствовали. После всего Владимир Иванович ушел корабль к отбытию на Землю готовить, а Федосей с начальником станции товарищем Цандером в командной рубке остался на правах главного гостя.

Осторожно придерживаясь протянутого через всё помещение шнура, Федосей подлетел к иллюминатору. Порядка в каюте не было. В разных местах прикрепленные эластичными шнурами к стенам и даже потолку лежали полураспакованные приборы. Складывалось впечатление, что хозяин, приоткрыв ящики и убедившись, что там находится то, что находится, от радости, что получил такое богатство, пошел порхать по кораблю, позабыв про работу.

– Людей катастрофически не хватает, – пояснил хозяин. – Сам живу на два дома: неделю здесь – неделю на Земле… Некогда… Большое дело серьезной подготовки требует, а времени нет…