линию папа. – Вообще, наряжаться стало совершенно незачем. Стас ушел в прошлое, а во вторник даже Гена не явился. Что-то не то у тебя с кавалерами, Ида.

– Гена был очень занят, пап. А Стас… мы давно не общаемся.

Я интуитивно почувствовала, что как-то выдала себя, произнеся имя Стаса. Может, дрогнул голос, или я покраснела, или еще что-нибудь… Мне это не понравилось: становиться настолько сентиментальной все же не входило в мои планы.

– Ага, взгляд опустила – значит, есть что скрывать. Видимо, все-таки общаетесь, – по-своему истолковал мое смущение папа. – Наверняка он умоляет тебя вернуться, а ты… ладно. Не буду лезть не в свое дело. Но имей в виду: он нравился мне больше, чем этот твой… Гена.

– Почему? – удивилась вместо меня мама.

– Ну, знаешь, Стас был какой-то более настоящий, что ли. Со своими недостатками… нормальный. А этот… прости меня, Ида… ну все в нем чересчур хорошо. И сам он весь из себя положительный, и книги умные читает, и к тебе прямо-таки с придыханием относится, и даже родители у него работают в консерватории…

– Отец, – почему-то строго поправила мама, с подозрением поглядела на «глазок», который я не заметила, но после некоторых колебаний все же отправила в рот очередную ложку пюре.

– Отец, мать или оба – какая разница. Не очень я люблю таких людей, которые из сплошных достоинств состоят.

– Думаешь, у каждого из таких есть тайный порок? – заинтересовалась я.

– Да, и чаще всего этот порок – занудство. С ними просто очень скучно. А ты думала, я скажу, что они втихаря пьют кровь младенцев? Бывает, наверное, всякое…

Я усмехнулась, а мама опять не отреагировала. Такое впечатление, будто шутки папы она пропускала автоматически, как примечания мелким шрифтом в учебнике. Поразительно, как могут долго уживаться вместе такие разные существа, как мои родители.

– Если тебя раздражают люди, состоящие сплошь из достоинств, как же ты полюбил маму? – полушутя спросила я отца.

– Хм, я и сам не знаю! У мамы действительно нет ни одного недостатка. Хотя вру – она вечно недосаливает еду и частенько на меня ворчит. – Папа весело посмотрел на маму, и она – поразительно! – даже соизволила слегка улыбнуться. – Когда любишь человека, все критерии теряют смысл. Потому что нельзя любить за что-то или за отсутствие чего-то, ведь правда?

Я кивнула.

– Просто человек с недостатками кажется мне более живым и естественным, – подытожил папа. – С ним даже больше хочется общаться.

– Это он к тому, что Стасу он показал свою драгоценную коллекцию пепельниц, а Гене не захотел, – вставила мама.

– А зачем? Я и так знал, что он широко улыбнется и скажет «о, как чудесно». Все святые предсказуемы.

– А Стас что, разнес коллекцию в пух и прах? – спросила мама.

– Нет, он тоже был вполне вежлив, но в его глазах я видел искренний интерес – он даже вопросы мне задавал об отдельных экземплярах, а этот Гена, мне кажется, только и умеет, что кивать и восхищаться… Ох, прости, Ида. Наверное, тебе неприятно, что я так набросился на твоего нового парня, ну прости меня – может, конечно, я его пока плохо знаю… да и чувства, как я сказал, не всегда поддаются логике…

– Он не мой парень, мы просто друзья, – уточнила я. – Гена довольно интересный человек. Хотя, безусловно, что-то занудное в нем есть.

Сказав это, я даже слегка устыдилась – вспомнила несчастный взгляд, с которым он говорил, что я не хочу его видеть, и его беспомощность, и отчаянные объятия. Надо будет как-нибудь пригласить его погулять. Ну, по-дружески. Попозже – к примеру, через месяц-два, сейчас-то от этого может стать только хуже.

– Вы не вместе? – переспросил папа. – Что ж, как друг он, наверное, лучше. Впрочем, не мне судить. Послушай, Ида, мама бы меня, наверное, заругала – и заругает – за то, что я сейчас скажу…

– М-м?

– Наверное, это прозвучит не слишком деликатно…

Я уже стала недоумевать, что же такое он может мне сказать, и тут он ткнул вилкой в тарелку:

– Мясо шикарно. Оно у тебя всегда получается прекрасно. Но картошка… нет, все неплохо и довольно вкусно, но, прости ради бога, она слегка недоварена. Я не хочу тебя обидеть, это просто на будущее: вари чуть подольше, ладно?

Папа оказался еще вполне деликатным – ничего не сказал про «глазки». Все–таки опрометчиво с моей стороны было лишний раз подпускать Жанну к плите.

– Да, – согласилась я. – Сама чувствую. В следующий раз поварю подольше. Спасибо.

Раньше я бы непременно сдала Жанну – и глазом бы не моргнула. В конце концов, почему я должна отвечать за ее ошибки? С другой стороны, это ведь моей ошибкой было разрешить ей готовить для нас с родителями.

Но я промолчала не потому что чувствовала свою вину. Просто не хотелось подставлять подругу. Она ведь старалась, хотела помочь. Она молодец.

Глава 8

Мой дипломный руководитель решил взяться за меня почти сразу после госэкзамена. Видимо, предчувствовал, что иначе я приступлю к диплому еще нескоро.

То ли он был «жаворонком», как мои родители, и утром был больше настроен на беседу, то ли только это время удалось освободить – он назначил мне встречу на начало девятого утра. Я надеялась, что дипрук пригласил меня для обсуждения плана работы, а не для оценки того, что написано мной – по той простой причине, что написано так ничего и не было, кроме двух страниц введения.

Я не вставала рано уже несколько месяцев, и это оказалось сложнее, чем я думала. Я долго игнорировала будильник, в полусне внушая себе, что он не звонит, а в итоге меня растолкала сонная Жанна. Если бы не она, я бы точно не встала.

Завтракать пришлось второпях. Делать бутерброд и даже ждать, пока закипит чайник, не было времени, так что я залила мюсли питьевым йогуртом вместо молока и то ли съела, то ли выпила эту странную смесь, оказавшуюся неожиданно вкусной. Мне многие рекомендовали такой завтрак, и я все собиралась попробовать, но никак руки не доходили, а тут Жанна купила йогурт и мюсли на двоих.

Через некоторое время я уже шла по улице, поеживаясь (утро было не слишком теплым), зевая и недоумевая, как это я раньше спокойно ходила в университет к первой паре. На первых курсах почти все занятия начинались рано.

Я надеялась, что свежий воздух сразу взбодрит меня, но этого не произошло. Голова категорически отказывалась работать, организм требовал еще несколько привычных часов сна. В чудодейственное влияние кофе