К счастью, он пожимает плечами и прячет бутылку обратно в корзину. И, наконец, вынимает одноразовые тарелки и приборы. Даже о них не забыл. Он наполняет едой тарелку для меня, выкладывая каждый кусочек в безупречном порядке.

– Так выходит, летом ты была в Риме, да? Мне там нравится.

Он передает мне тарелку. Сэндвичи выглядят слишком красиво, чтобы есть их. Но потом я вспоминаю о своем урчащем желудке.

Не слишком. Я запихиваю один в рот практически целиком и чувствую неловкость, поскольку не могу говорить, пока не прожую все.

– О да, – наконец, отвечаю я, – было круто. Особенно мороженое.

– Так тебе нравится путешествовать?

– Я люблю путешествия, но не путешествовать, как бы дико это ни звучало. Я хочу посмотреть все удивительные места мира, но сесть на самолет, – это… – Я вздрагиваю, хотя мне совсем не холодно.

– Значит, хочешь просто щелкнуть пальцами и оказаться на месте?

– Точно! – отвечаю я с улыбкой.

– Я чувствую то же, когда думаю, как далеко мой дом. Хотелось бы мне, чтобы Шотландия была ближе. Ты там бывала?

– Нет, но собираюсь на каникулах!

Брови Каллума взлетают на лоб.

– Правда? Куда? В Эдинбург?

Я качаю головой.

– Нет, это где-то в горах… Замок Лохланд. Ты слышал о нем? Моя мама организует торжества и держит свой свадебный салон в Брайтоне. Она устраивает там большую свадьбу, и я буду ей помогать.

– Ты шутишь, – говорит Каллум, открыв от удивления рот.

И я не могу не пялиться на кусок полупрожеванного сэндвича… фу.

Я хмурюсь.

– В смысле? Моя мама и правда организует свадьбы.

– Нет, нет, нет, не это. Просто на каникулах в замке Лохланд будет свадьба моей кузины. Джейн Кемп?

Имя и правда звучит знакомо.

– Кажется, это бракосочетание Кемп и Смитсона, – соглашаюсь я. Обычно я не помню таких деталей, за исключением этой свадьбы, поскольку она была очень важна для мамы.

– Смитсон! Именно. Постоянно забываю, как зовут этого парня. Какое совпадение! На самом деле я думаю, что это судьба. – Он наклоняется ко мне, его ладонь как бы случайно накрывает мою. У меня такое чувство, что он тянется поцеловать меня…

Пронзительный визг заставляет нас обоих обернуться. Мой взгляд скользит по краю озера, пока я не вижу источник звука: это просто малыш, удирающий от мамы. На голове у маленького мальчика бумажная корона с большой цифрой «6», а чуть позади него – еще с десяток детей и пара взрослых.

– Ой, должно быть у него день рождения.

– Великолепно. Толпа шумных детишек, чтобы испортить настроение, – бормочет Каллум.

Я не склонна соглашаться с ним, хотя это и правда нарушило романтическую атмосферу. А потом на голову мне падает капля воды. (И когда успели появиться эти тучи? Кажется, они материализовались из ниоткуда.)

– Так или иначе, – говорю я, – мне кажется, наше свидание испортит не детский праздник.

И тут же, словно слова мои были пророчеством, небеса разверзлись, и наш красивый пикник начинает заливать дождь.

Вся красивая сервировка Каллума летит к чертям, когда мы спешно кидаем все обратно в корзину. Дети теперь визжат по-настоящему и бегут в укрытие.

Когда все собрано, Каллум хватает меня за руку.

– Туда! – кричит он.

В другой руке у меня бумажная тарелка, которую я держу над головой как жалкое подобие зонтика. Мы бежим к воротам парка в уютную кофейню неподалеку от станции.

Мои волосы промокли насквозь даже после такого непродолжительного душа. Макияж, так тщательно наложенный утром, потек. Я поднимаю взгляд на Каллума: по нему совсем не видно, что он промок. Его короткие волосы как всегда безупречны. И как парням это удается?

Он стирает каплю с кончика моего носа. К моему удивлению, плечи его поникли.

– Прости. С утра в прогнозе про дождь ничего не было.

– Все нормально. На эти прогнозы никогда нельзя положиться. – Я усмехаюсь.

– Определенно. – Он смотрит сердито.

– Слушай, ну не переживай так… правда. – Я кладу ладонь ему на руку.

Он стряхивает ее.

– Мне по фиг. Закажешь мне латте? Схожу в туалет обсушиться. – Он вручает мне пятерку и резко уходит.

А я стою, глядя ему в спину, с зажатой в руке банкнотой в пять фунтов. Затем я выкидываю все это из головы: в конце концов, дождь нарушил его планы на день, и он взбешен. Это нормально. Я становлюсь в теперь уже длинную очередь за кофе.

– Ох, что за кошмар! – причитает кто-то позади меня. Я оборачиваюсь и узнаю одну из женщин с дня рождения. – Этого ведь не было в прогнозах?

– Определенно нет, – отвечаю я.

– И что мне теперь делать с дюжиной кричащих детей, они ждали праздника на улице! Есть идеи? – Я пожимаю плечами, но женщина продолжает: – Теперь у меня есть промокший торт. Полагаю, стоит съесть его прямо тут. Великолепно! Прибавим высокий сахар к растущему списку моих проблем…

Я оглядываюсь на кучку скучающих детей, понимая, как она огорчена.

– Могу я чем-нибудь помочь? Например, купить вам напитки, а вы в это время разрежете торт?

– О, это было бы чудесно! Спасибо. – Она вручает мне пару фунтов. – Просто чай для меня. Боже, он так мне нужен!

Она бросается обратно к детям, один из которых, шестилетний именинник, как раз карабкается на стол.

– Лукас, слезай! – кричит она раздраженно.

Я смеюсь. Наконец, подходит моя очередь, я заказываю латте и две чашки чая с молоком.

– Для кого третья чашка? – спрашивает Каллум, возникая из-за моего плеча, и я вздрагиваю. Он снова выглядит расслабленным, и я рада видеть это.

– О, для бедной мамаши, приглядывающей за стадом детишек.

– Как мило с твоей стороны. – Каллум забирает у меня латте и идет к самому дальнему от детей столу.

– Не возражаешь, если я сперва загляну в туалет? – спрашиваю я. Каллум отмахивается, и я расцениваю это как знак согласия.

В резком свете ламп я склоняюсь над раковиной и пялюсь на свое отражение в зеркале. Смываю потекшую с ресниц тушь, пытаюсь оживить промокшие волосы. Но больше всего меня беспокоит собственный взгляд. Я совсем не выгляжу… счастливой.

Мне трудно понять, что не так. Каллум был идеальным джентльменом… всего два прокола – сначала алкоголь, а потом дождь. Но живот у меня странно сжимается, и это не имеет ничего общего с голодом.

Просто нет и следа… возбуждения, искры, которых я ждала. На самом деле я чувствую, как безжалостно давят на меня кафельные стены, и хочу лишь найти предлог, чтобы вежливо уйти. Я и так уже прячусь тут слишком долго.