Огонь почти погас, а ей всегда нравилось смотреть на людей при свете костра: почему-то это помогало увидеть сердце и душу.

Как сейчас она рассмотрела Ти Джея.

Хотела ли Харли увидеть его сердце и душу? Несомненно.

Его глаза казались двумя темными озерами, куда-то подевалось его легендарное хладнокровие, которое в другое время и в другом месте завораживало.

– Я уже говорила, что боли мне ты не причинил, – тихо напомнила Харли, заметив, как искривились его губы, – и это правда.

Он ничего не сказал, и она попыталась пошутить:

– Но не возражаю, если ты немного пораскаиваешься.

Ти Джей не желал поддаваться и оставался серьезен.

– Это же был твой первый раз, – повторил он так тихо, что она едва его услышала.

Ее глаза закрылись под наплывом воспоминаний. Харли так любила его, а он так долго ласкал ее тело, превращая в дрожащую массу блаженства, что боль первого проникновения действительно была шокирующе минимальной.

Если уж быть до конца честной, реальность той ночи преследовала ее во время всех остальных любовных актов, но ни одно соитие и близко не могло сравниться с первым.

– Если я не причинил тебе боли, – спросил Ти Джей, нежно поглаживая ее руку, – то почему все это время ты ненавидела меня?

Ах, это…

Она пожалела, что повернулась к нему лицом, и решила отвернуться, но он удержал ее на месте с ангельским терпением, которое далось ему нелегко.

– Я же сказала, что все в порядке: со мной, с тобой, со всеми… Нельзя ли теперь поговорить на другую тему?

– В порядке… – повторил он задумчиво и с таким выражением, словно только что услышал смертельное оскорбление.

– Да, причем в полном.

Очередная большая жирная ложь. И это конец. Она отправится прямо в ад.

Потому что, по правде говоря, это было потрясающе, но она вовсе не собиралась делиться с ним этим откровением. Вот уж нет: не хватало еще убийственных исповедей!

– Потому и злилась, что помнила ту ночь все время, в отличие от тебя, в мельчайших подробностях. Понимаю, это глупо, но уж как есть. Не могли бы мы больше не упоминать об этом?

Он мгновение помолчал, и она облегченно вздохнула: прекрасно, они сдвинулись с мертвой точки, – и начала понемногу расслабляться.

– Я не владел собой, – признался Ти Джей через несколько минут. – И мы оба это знаем. В тот год я переспал с половиной женского населения Вишфула, но с трудом могу вспомнить даже ничтожно малую часть происходившего.

Он вздохнул с явным отвращением к себе и продолжил:

– Я всегда говорил, что прошлое – это прошлое, и оно никогда особенно меня не беспокоило. До этого времени.

Она откинула голову и встретила его взгляд. Его глаза были полны сожаления и нежности, от которых сжалось сердце, когда он коснулся ее лица и провел пальцем по виску:

– Мне тошно оттого, что я не помню той ночи, Харли.

– Знаю.

Она действительно знала, но наконец-то все прояснилось. Кроме того, она помнила достаточно за них обоих.

– Закрывай глаза, Ти Джей, и спи, ни о чем не думай.

Он послушно закрыл глаза, но все же пробормотал:

– В кузове гребаного грузовика…

Она тоже закрыла глаза, потому что при взгляде на него хотелось сделать какую-нибудь глупость, например утешить, что немного походило бы на попытку приручить дикого горного льва.

– Где все, очевидно, было в порядке, – продолжал тем временем бормотать Ти Джей.

Она снова открыла глаза и задумчиво уставилась на него.

– Это самобичевание происходит из-за того, что я сказала «в порядке»?

Судя по его гримасе, она попала не в бровь, а в глаз, поэтому рассмеялась и заявила:

– Я сплю, Ти Джей.

С этими словами она осторожно повернулась, стараясь не касаться его, и попыталась оставаться на своей стороне спального мешка, но он положил ладонь ей на живот – о боже! – и притянул к себе.

– Чтобы ты не замерзла.

– Верно.

«Чтобы не замерзла».

Его пальцы легко порхали по ее коже, и ее сердце тревожно заколотилось о ребра. Она ничего не могла с собой поделать, а уж контролировать себя и подавно. Его ладонь такая большая и теплая, немного шершавая, и это здорово!

У нее ушло ровно мгновение на то, чтобы решить не сопротивляться, особенно потому, что от его тела шел восхитительный жар, большой палец почти касался груди, а мизинец – края трусиков. Она надеялась, что он не почувствует, как колотится ее сердце.

Усталость наконец овладела ею, но как раз когда задремала – она могла бы поклясться, – он снова пробормотал «в порядке». Словно ругательство.

Она так и заснула с улыбкой.

Ти Джей видел прекрасный сон. Он лежал на спине, в плену длинных женских ног, а обладательница этих ног прокладывала дорожку из поцелуев по его шее к груди.

О да…

Она помедлила, чтобы проникнуть языком в ложбинку на шее, и втянула в рот кусочек плоти.

Из его горла вырвался звук, похожий на рык, и он подмял ее под себя, развел ее бедра коленом, заставив ахнуть от наслаждения.

Боже, с каким вожделением он смотрел этот сон!

Он сунул руку под ее трусики, сжал сладкую попку, провел губами по ее шее над узкой ключицей и наткнулся на бретельку лифчика.

Никаких проблем: он просто сдвинул ее, а потом и шелковую чашечку, касаясь губами теплого изгиба груди. Сосок затвердел, когда он обвел его языком, а затем втянул в рот. Послышался стон, и две маленькие руки запутались в его волосах. Он переключился на другую грудь, и теплое сладкое тело под ним выгнулось с тихим криком, а восхитительно длинная нога обвила его бедро.

Она оказалась такой горячей и влажной, что он чувствовал ее сок своей кожей.

И это было как наркотик, но ему хотелось большего.

Он провел ладонью по ее животу, проник в трусики, теперь уже спереди, и коснулся горячей, влажной, шелковистой плоти.

Руки его призрачной любовницы тоже скользили по его груди, играли с пуговицами его джинсов, которые стали чертовски неудобны теперь, когда он затвердел как камень.

Она расстегнула пуговицы, предоставив ему так отчаянно необходимое пространство, и он громко выдохнул, когда она наконец взяла его.

Ему становилось лучше и лучше.

Он проник в нее пальцем, одновременно ритмично надавливая на крохотный бугорок. Она снова вскрикнула, выгнулась, когда он стал дразнить ее сосок языком, а потом зубами, работая большим пальцем в ритме, который требовали ее бедра. Судя по тому, как она тяжело дышала и извивалась, он понял, что она близка к финалу, да и он тоже не очень отстал. И тут она взорвалась с тихим криком и его именем на губах.