– Я принадлежу Семимирью, Сей, пора смириться, – вздохнула Изабо и попробовала встать. Голова закружилась, и она рухнула обратно. – Но невинные жертвы мне не нужны. Я спасла тебе жизнь, выполни мое поручение. Три дня прошло, на холм он уже не явится, но ты все равно разыщи. Я напишу записку… Ох, надеюсь, сумею.

Путь до спальни казался бесконечным. Изабелла ползла, цепляясь за стены и мебель. Мышцы превратились в желе, перед глазами плясали мушки, но она не сдавалась. Откуда столько силы в пальцах! Но вот и секретер. Подтянувшись, девушка села. Ее подташнивало, руки не слушались, строчки ложились на бумагу криво, с кляксами, но ведь ложились! Записка вышла короткой, всего в четыре слова: «Берегитесь, она вас ищет!» Возле восклицательного знака легла особо крупная клякса. Изабо умудрилась размазать ее, отчего по бумаге протянулся длинный след. «Словно кровь», – подумалось девушке.

– Сей!

Она упала на пол, где сидела, судорожно сжимая заветный лист.

– Сей!

Голос шелестел, Изабо казалось, она умирает. Ворону, наверное, не лучше, но он услышал, приковылял.

– Возьми! – смежив веки, прошептала девушка. – Передай Этьену. Ты видел его в саду. Он… он, наверное, в городе, в гостинице.

Или вообще уехал, не дождавшись ответа.

– Помочь, помочь! – заметив, что хозяйке плохо, переполошилась птица.

– Не надо, я сама, – пробормотала Изабелла и потеряла сознание.

Она отдала слишком много себя, чтобы сердце Сея снова билось.

* * *

Этьен завтракал у себя в номере, когда услышал странный шум – будто кто-то колотил палкой по стеклу. Обернувшись, он увидел ворона. Тот отчаянно пытался привлечь его внимание, едва ли не бился головой о раму. В клюве птицы белел лист бумаги. Заинтригованный, маг распахнул окно, и ворон ввалился внутрь, рухнул на постель.

– Ну, что ты принес, дружок?

Господин Фарж склонился над птицей и забрал у нее послание. Буквы расплылись, но еще читались. Почерк незнакомый, но Этьен сразу догадался, кто пытался его предупредить. Перед ним встала дилемма: послать голубя в столицу или немедленно отправиться к логову «темной ведьмы Стер». Маг принял компромиссное решение. Пока Сей приходил в себя, Этьен набросал записку лорду Лину. Немного магии, и можно не опасаться, что голубь собьется с пути.

– Лети!

Этьен распахнул клетку, и крылатый вестник устремился в небеса. Теперь надлежало позаботиться о другой птице.

– Ты ведь разумный, верно?

Сей не спешил отвечать, внимательно изучая склонившегося над ним мага.

– Твоей хозяйке угрожает опасность, понимаешь?

– Тебе, – наконец отозвался ворон.

Этьен и бровью не повел. Он предполагал, что черный птах умел говорить.

– Да не мне, а ей! – тяжко вздохнул господин Фарж и опустился рядом с вороном. – У меня вся жизнь – сплошная опасность, профессия такая. А она молоденькая девчонка в лапах демона.

– Ирга плохая, Ирга плохая! – подтвердила птица, радуясь обретенному в лице Этьена союзнику. – Она убила Сея!

– Сея? – нахмурился маг.

Вроде, в графстве больше никто не погиб. Может, речь о слуге?

– Меня, меня! – с готовностью объяснил ворон. – Хозяйка спасла.

– Она тебя воскресила? – От удивления голос Этьена взлетел и снова опустился вниз. – Как розы…

Мужчина вспомнил сцену в саду Фландров: он пробирался к дому, репетируя извинения за нечаянное опоздание, а Изабелла Джад склонилась над кустом. Да она уникум! Если ворона действительно убили, мастерству девушки позавидует некромант. Непозволительная роскошь – уничтожить мага с таким даром! И чисто по-человечески Изабеллу тоже жалко.

– Я еду к ней.

Позабыв о завтраке, Этьен побросал вещи в дорожную сумку. Если все получится, сюда он больше не вернется. А если не преуспеет, тем более.

Сей молча наблюдал за сборами, не вмешивался.

– Ты отведешь меня к ней, попросишь выйти. Пожалуйста!

Глупо, но успех дела зависел от благосклонности ворона.

– Я избавлю твою хозяйку от Ирги, – для убедительности добавил господин Фарж.

Это склонило чашу весов в его пользу. Сей ненавидел бафомет всей душой.

– Торопись, тор-р-ропись!

Откуда только силы взялись – ворон активно хлопал крыльями, позабыв об усталости. Этьен не заставил себя ждать и в компании странного крылатого спутника спустился вниз. Расплатившись за номер, он направился к конюшне. Пожалуй, только лошадь не разделяла всеобщего энтузиазма. Еще бы, ей не было дела до Изабо, по милости которой пришлось покинуть теплое стойло.

Этьен остановился у знакомого холма, отправив Сея послом. Оставалось надеяться, питомец убедит Изабеллу бежать. Господин Фарж не сумел. К счастью, сегодня все сложилось иначе.

Девушка появилась ближе к вечеру. Неподалеку от рощицы она остановилась и окликнула Этьена:

– Вы здесь?

Изабо напоминала настороженного зверька, готового при первых признаках опасности пустить в ход зубы.

– Я здесь, один. Даю честное слово!

Этьен надеялся, снова раздеваться не придется. Пусть сегодня светит солнце, теплее не стало, да и отношения с Изабеллой Джад остались прежними.

– Сей, проверь!

Ворон облетел холм и вернулся к хозяйке. Только после этого Изабо решилась приблизиться.

– Уезжайте! – попросила она, нервно сжимая поводья. – Ирга объявится завтра и разыщет вас. Она против моего общения с кем-либо.

– А вы?

Девушка помолчала и отвела взгляд.

– Я бы тоже уехала, если могла, – чуть слышно пробормотала она.

– Так в чем же дело? – воспрянул духом Этьен. – Я обязуюсь вас защитить.

– Это уже не танец с калекой, – упрямо покачала головой Изабелла. – И я вам не верю. В университете меня учить не станут.

– А как же я? По закону имею право.

– Как Ирга? – горько усмехнулась девушка. – Однажды я уже купилась на сладкие сказки и потеряла душу. Отныне я собственность демона.

Страшные слова прозвучали. Вокруг стало тихо, словно сама природа ужаснулась признанию Изабо.

– Раз вы здесь, еще не все потеряно, Изабелла, – мягко возразил Этьен. – Я отвезу вас к лорду Лину, мы вместе придумаем, как вас спасти.

– А зачем меня спасать, какая вам корысть?

– Никакой, – развел руками господин Фарж, – всего лишь чистая совесть. Разве вы не достойны счастья? Вы красивы, Изабелла, умны, образованы, добры…

– О да, – девушка резко рассмеялась, – особенно добра! Расскажите родителям убитых.

– Но ведь вы раскаиваетесь?