Она выразилась по-свойски, грубовато, говоря с Глафирой как с близким, своим человеком, и тотчас смутилась.

Глафира поймала ее взгляд, все поняла, пожала плечами:

— Не знаю… Я хотела как лучше.

— Ладно, я поеду с вами, — стреляя глазами в малознакомых адвокатш, сказал Ерема.

— А ты, между прочим, — это он уже обратился ко мне, — можешь тоже отправиться куда-нибудь на одну из ваших тусовок, чтобы разузнать об этом Федоре. Мы его не знаем.

Лиза быстро отреагировала на его слова, метнув на него быстрый внимательный взгляд. Кто такие мы? Должно быть, она имела опыт общения с подобными «еремами».

— И мы его не знаем, — произнесла она. — Его нет в базе, я пробивала.

— Я поеду, прямо сейчас. Я даже знаю, где можно его найти. Сегодня юбилей нашего дирижера, Щеглова, я тоже был приглашен.

— Поезжай и ты, — погладила меня по плечу Валя.

— А я постараюсь найти следы Коблер с того самого момента, как она ступила на российскую землю, — сказала Лиза. — Кроме того, заеду к Мирошкину, узнаю, что нового появилось по ее делу. Телефонные разговоры, электронная почта, а может, если получится, поговорю с вдовцом, господином Коблером.

И вот так случилось, что в холодный февральский вечер ужин, обещавший быть домашним, уютным и неторопливым, закончился как-то совсем уж неожиданно.

Лиза уехала первой. Валя, надев, по моему настоянию, теплую меховую куртку, села в ереминский внедорожник вместе с Глафирой. Я же, всех проводив, переоделся, взял подарок, запер дом и отправился в ресторан «Русь» на юбилей дирижера Щеглова.

В половине девятого я припарковал свою машину перед рестораном.

Праздник был в самом разгаре, однако мое появление не осталось незамеченным. Пробираясь через густую толпу танцующих веселых людей, я добрался наконец до юбиляра, Дмитрия Максимовича Щеглова, которого очень уважал и считал не только очень талантливым музыкантом, но и просто порядочным человеком, с которым мне приходилось иногда работать вместе, и поздравил его, вручив новые золотые часы, являющиеся частью моей коллекции, начало которой было положено в памятный вечер после моего первого концерта в С.

Все эти часы (девять коробочек, которые заняли целую полочку в нашем домашнем сейфе) были мне подарены в разное время разными людьми, чиновниками, меценатами, музыкантами, художниками, театралами, всеми теми, кто искренне любил мое творчество и желал стать вхожим в наш дом. Я был даже рад, что пусть и таким вот иезуитским образом, да еще и с большим опозданием, смог поздравить моего коллегу столь ценным подарком.

— А где ваша жена? — спросила меня разрумянившаяся от выпитого, да и от танцев супруга Щеглова, скрипачка Вера, рыжеволосая полненькая женщина с милым розовым лицом и большими карими глазами.

— Она не смогла прийти, у нее температура, — с трудом солгал я, не в силах смотреть в глаза Вере и представляя себе совершенно здоровую Валю, мчащуюся через ночь вместе с Еремой и Глафирой в неизвестное мне Подлесное. Мое воображение нарисовало мне густой лес на большом пышном облаке, под которым, в его тени, «под лесом», находилось маленькое село с мокрыми голыми садами и дымящимися печными трубами.

— Жаль. Знаете, мы все так полюбили Валентину! Прелестная женщина. И я рада, что вы нашли друг друга. Чудесная пара…

— Спасибо за подарок, — кивнул мне высокий и сухой Щеглов. — И хорошо, что ты пришел.

Белая атласная бабочка упиралась в его покрасневший кадык, дирижер улыбался ровными белыми зубами. Он был утомлен юбилеем и одновременно счастлив, что собралось так много друзей.

— Ты Федора не видел? — спросил я так, как если бы речь шла о нашем общем знакомом.

— Горкина, что ли?

— А что, здесь есть еще один Федор? — На этот раз я так смутился, что даже отвернулся, боясь, что выражение моего лица выдаст всю мою растерянность.

— Вон он, видишь, беседует с дамой в красном.

Я улыбнулся Щеглову, похлопал его по плечу и пошел к барной стойке, где увидел того самого парня, что был на видео из ресторана, где он сначала обхаживал мою жену, а после выяснял отношения с мадам Коблер.

Признаться, плана у меня никакого не было. Я вообще не понимал, как Лиза с Глафирой могли допустить, чтобы я встречался с человеком, являющимся главным подозреваемым в убийстве Коблер. Неужели они не понимали, что я могу своими дурацкими, непрофессиональными вопросами попросту спугнуть его! И хотя они сказали, что у следствия на него ничего нет, поскольку на видео он запечатлен всего лишь беседующим с Коблер, я бы на месте следователя непременно задержал его.

— Что-то меня сегодня алкоголь не берет, — сказал я небрежно, обращаясь к нарядно одетому молодому господину, держащему под локоть зрелую даму в красном платье и на ухо ей что-то нашептывающему.

— Ба, кого мы видим, кого мы лицезреем! — пропела выглянувшая из-за плеча стоящего ко мне спиной Горкина дама, в которой я с трудом признал виолончелистку Люду Басову. — Сережа, Смирнов!

Она была пьяна и находилась в благостном настроении, когда любишь всех.

— Как же я рада тебя видеть! — Она простерла ко мне свои голые руки. Ее пышный бюст, обтянутый эластичным красным гипюром, всколыхнулся.

— И я тоже рад тебя видеть, Люся, — улыбнулся я ей одними губами.

— Федя, ты же знаком с ним?

— Ну да… Как же…

Горкин был тоже уже изрядно пьян и, разглядывая меня в упор, никак, вероятно, не мог вспомнить, где видел меня раньше.

— Отойдем? — не выдержав и понимая, что все сейчас испорчу, все же произнес я, больно хватая его за локоть. — Люся, мне надо поговорить с твоим другом, буквально на несколько минут.

— Да ладно, мальчики! А я пока что найду своего мужа.

Люда пошатнулась на своих каблуках и, покачивая бедрами, медленно зашагала в сторону стола.

Я с силой развернул Федора к себе, его лицо было совсем близко от моего лица, я мог даже заметить капельки испарины на его идеальной формы носу. Большие карие глаза его немного косили, что придавало ему, однако, шарм и нисколько не портило его.

— Но-но, не так грубо, приятель. — Он поймал мою руку и тоже с силой сжал ее. — В чем дело?

— А в том, что ты назначил моей жене встречу в ресторане и вымогал у нее деньги. Помнишь?

— Ты что, парень, сбрендил? Какую еще жену, какие деньги? — Он стал вращать глазами, словно пытаясь найти им верное положение. — Ты вооб-ще кто?

— Ресторан «Туман». Сначала ты вымогал деньги у моей жены, а потом там же, в ресторане, убили другую женщину, француженку, мадам Коблер!

— Коблер. — Он скривился в усмешке. — Тоже мне — Коблер! Да дрянь она страшная, вот кто! И вообще…

Он порывался уйти и оказался на редкость сильным. Я подумал, что, во-первых, он пьян, а потому вряд ли с ним можно будет поговорить, во-вторых, если он вдруг попытается завязать со мной драку, то это сразу же обратит внимание гостей на нас, чего уж точно нельзя было допустить. К тому же я слишком уважал юбиляра, чтобы испортить ему вечер.