Мрамор пола холодит колени, тревога кипит в груди раскаленным маслом, но я заставляю себя покорно ждать ответа. Если Айоней сейчас проявит упрямство, мне придется признать поражение, а это будет означать провал всех планов и надежд.

Но старый жрец колеблется, я чувствую это, даже рассматривая выщербленки и царапинки на полу. Продолжи я спорить — он бы выгнал меня без всякой жалости, но теперь при виде моей склоненной головы его терзают сомнения.

Молчание затягивается.

— Довольно, — голос Дорнана звучит как музыка для моих ушей. — Госпожа Лиан, встаньте. Думаю, это всё же недоразумение: правила, о которых говорит сехеди, очевидны для любого несущего пламя, но люди многого не понимают в мире магии. Ошибки простительны, особенно тому, кто проходит испытание первым. Я прав?

Он поворачивается к лхасси. Жрец чуть медлит и кивает.

— Что ж, возможно, я действительно слишком суров с вами. В конце концов, нельзя требовать от неразумных детей рассудительности взрослых. Госпожа Лиан, я признаю ваше испытание пройденным.

— Благодарю.

— Не меня. Благодарите владыку.

С этими словами он поворачивается к младшим жрецам и взмахивает рукой.

— Продолжайте.

Мне позволяют отойти и занять место среди зрителей. Отсюда хорошо видно тех, кому только предстоит заглянуть в свой огонек. Несса выглядит бледной, но шлет мне вполне дружескую улыбку. А вот Брейди почему-то щурится, глядя на меня, словно охотничий кот при виде добычи.

Владыка возвращается на свое место, а ко мне подсаживается та самая красавица-байниан, что приветствовала Брейди.

— У сехеди скверный характер. Не расстраивайтесь, это издержки долгой жизни, не более, — у нее мелодичный голос, певучий и завораживающий, однако на моем языке говорить ей непривычно. — Но вы держались достойно, очень даже достойно. Пожалуй, если владыка выберет вас, любому ардере будет не стыдно склонить голову перед человеческой королевой. Меня, к слову, зовут Грейнн.

— Рада встрече, госпожа Грейнн. А я…

— Лиан, знаю, — прерывает она. — Думаю, после сегодняшнего дня ваше имя будет на слуху у многих.

— Это хорошо или плохо?

— Ни то ни другое. Это просто правда.

Она отворачивается, а я наблюдаю. Руки непроизвольно мнут оборку платья, боги, я и не понимала, как волнуюсь! Со стороны испытание кажется детской забавой. Занимает оно не более минуты для каждого, но вот выражения лиц у участников за эту минуту становятся совершенно разными: от испуганных до торжествующих. Одна из девушек внезапно заходится слезами, жрецу приходится забирать её табличку силой. Девушка пытается спорить, но стоит Айонею лишь приблизиться, как она мгновенно затихает, а потом и вовсе бросается вон из зала. Никто не пытается остановить беглянку, но и сочувствия ей не достается.

Однако я рада, что и Несса, и Брейди, и безымянный певец пока останутся во дворце. Тех, кто провалил задание, не так уж и много, и мне отчего-то кажется, что далеко не все из выбывших расстроены результатом. Церемония завершается, Айоней произносит последние слова напутствия и отпускает нас.

— Почему вы снова помогли мне?

Похоже, что с владыкой я так никогда и не начну говорить в должной мере почтительно и смиренно. Мне бы благодарить его за милость или извиняться за собственную дерзость, а вместо этого я лезу с расспросами, словно любопытный ребенок.

— Сама как считаешь, Огонёк? — он предлагает опереться на его локоть и неспешно ведет меня по пустынным дорожкам сада.

На улице довольно холодно, и утонуть пальцами в теплой шерстяной ткани его куртки неожиданно приятно. Дорнан замечает, что я немного дрожу, притягивает меня ближе, делясь теплом. Вроде бы мелочь, но я до сих пор теряюсь от его манеры вести себя настолько вольно. Близость к дракону сбивает с мысли, заставляет забыть об осторожности. Надеюсь, голос не слишком выдает моё смятение:

— У меня слишком много предположений. И в каждом есть как здравое зерно, так и немалая толика глупости.

Запах раскаленного камня и сухой пыли обволакивает меня, вызывает в памяти воспоминания из безмятежного детства. На мгновение зажмуриваюсь, мысленно повторяю про себя, что теперь это запах чужака, опасности, мне следует быть аккуратнее.

— Тогда начнем с самого очевидного из всех, — Дорнан поворачивается ко мне в ожидании ответа. Резкий порыв ветра забирается под одежду, по спине бегут мурашки, сердце ухает куда-то в пустоту. Я мягко тяну владыку дальше: на ходу ему сложнее прожигать меня взглядом, а мне почти удается не замечать лукавых искорок в глубине его синих глаз.

— Всё дело в том, что я могу дать вам здорового наследника?

Он неопределенно качает головой: не отрицая, но и не соглашаясь.

— Дети — это счастье, Лиан. Но для зачатия достаточно двух-трех встреч в месяц. Успешное прохождение испытаний не имеет к этому никакого отношения.

Ох! Зачем я только подняла этот вопрос? Щеки моментально вспыхивают, я невольно делаю шаг в сторону, вот только ардере со смешком возвращает меня обратно.

— Не стоит так пугаться. Ты отлично знаешь, что это произойдет не тут и не сейчас, у нас есть время привыкнуть друг к другу. Так что смело продолжай, я слушаю.

— Дети должны родиться в браке, а значит, вы обязаны сделать свою избранницу законной супругой, — продолжаю, упрямо цепляясь за слова, сказанные байниан. — Ардере придется принять ваш выбор, но склониться перед недостойной — это позор даже для человека.

— Смотрю, госпожа Грейнн успела шепнуть тебе несколько слов? — безошибочно угадывает владыка. — Что ж, отчасти она права. Но зачем бы мне протягивать руку помощи тому, в ком сомневаются остальные ардере и сам Айоней? Третья попытка.

Теперь мне следует очень тщательно обдумывать, что говорить, потому что каждая следующая идея звучит невероятнее предыдущей. А Дорнан словно нарочно хочет сбить меня с мысли, кладет левую руку поверх моей, касается кончиками пальцев тонкой кожи на запястье, играя, рисует что-то на моей ладони. Вздрагиваю и поднимаю на него глаза, но алти-ардере рассматривает выстриженные лабиринтом кусты самшита чуть в стороне.

— Вам меня жаль.

Дорнан оборачивается и удивленно приподнимает брови, потом внезапно меняет направление и подводит меня к мостику над небольшим зеркальным прудом.

— Посмотри на неё, — он приобнимает меня за плечи, заставляет склониться над водой и кивает на отражение. И уже в который раз за последнее время я не узнаю себя: упрямо стиснутые губы, гордый взгляд, вздернутый подбородок, осанка, от которой спину сводит. — Эта женщина выглядит жалкой? Сломанной, потерянной, нуждающейся в покровительстве?

— Возможно, да, как и любой другой человек рядом с ардере? Я не знаю, — отворачиваюсь от водной глади. Где там самшитовый лабиринт? Если владыке не зазорно любоваться его красотой, то и мне можно. Праматерь, зачем алти-ардере играет со мной, чего добивается?