Она повернулась, блистающая и прекрасная, в самом деле богиня Афина, у которой из одежды были только шлем и копье, только этой не нужна такая допотопная хрень, когда вот в кобуре многозарядный пистолет.

– Что?

– Сперва поедим? – предложил я.

– Какой же ты жрун, – сказала она с неудовольствием. – Почему мужчины всегда жрут?

– Потому что субдоминанты кушают, – ответил я. – Ты что, бекон жаришь?.. Ладно, люблю все вредное. Тащи быстрее на стол, слюнями захлебнусь.

– Сейчас, еще две минуты.

На той стороне кухни по жвачнику под бравурную музыку из трех нот, больше для среднего человека невыносимо сложно, идет очередное шоу с угадыванием городов по каким-то примерам. Чувствуется, все расходы оплатили туристические фирмы. Ведущий задает вопросы о каких-то улочках, достопримечательностях, в зале несколько тысяч человек зрителей, а еще десятки миллионов жадно столпились у экранов в своих квартирах.

Наконец какая-то дура сумела назвать Марсель. В зале подняли радостный крик, а ведущий провозгласил так ликующе, словно добился бессмертной жизни для всего человечества:

– Вы получаете второй приз в три миллиона долларов!.. Поздравляем! А мы продолжим соревнование за главный приз в десять миллионов!

Она покосилась в ту сторону.

– Дуры.

– Все верно, – ответил я с горечью, – не на сраную науку же тратить. Пусть еще одна демократка накупит на пять миллионов туфель и на пять платьев… Прости, что задел.

Она поморщилась.

– У меня одна пара туфель с высоким каблуком, да и те не ношу. Рост не позволяет. А в кроссовках и бегать не так смешно.

– Я когда говорю про дур, – уточнил я, – то не обязательно имею в виду тебя. И даже полицию. Во всяком случае, не во всех случаях. Ты вполне хорошо соображаешь… для женщины, конечно.

– Ну спасибо. Ты как к рыбе относишься?

– С пониманием, – ответил я. – И уважением, все-таки наши предки, а сейчас уважение к традициям снова в тренде.

– Семга была нашим предком?

– А она была кистеперой?

– Вряд ли, – рассудила она, – у этой плавники.

– Тогда ей не повезло.

– Хорошо, на второе филе из семги. А на первое, конечно, мясо. Мы, бодибилдеры, без мяса, как Ромео без Вероны. Или как вы, яйцеголовые, без шоколада.

– Знаешь, – удивился я.

– А то!

Она переставила с плиты на стол сковородку, я помог переложить мясо на тарелки. За стол она села эффектная и красивая, я поймал себя на том, что в самом деле любуюсь ее прямыми плечами со вздутыми дельтами, резко очерченной грудью, настолько твердой, что почти мрамор, а лицо так и вовсе безукоризненно, словно программисты отрендерили модель для эльфийки, но пришел приказ срочно переделать на женщину-воина, потому поспешно добавили угловатости черт, выдвинули подбородок, приподняли и чуть расширили скулы, но кожа все так же натянута настолько туго, что ее и нет вовсе, а на морщинки никогда и не будет даже намека.

– Что смотришь? – спросила она с подозрением.

– Кто-то из древних говорил, – ответил я, – что нет ничего на свете прекраснее скачущей лошади, клипера под всеми парусами и танцующей женщины. Жаль, танцевать не умеешь.

– Ага, – ответила она с сарказмом, – надейся…

– Все хорошо, – сказал я, – только имечко у тебя больно… айсбергистое.

Она приподняла густые смоляные брови.

– В смысле?

– Холодное, – пояснил я и поежился. – Могли бы дать имя и потеплее. Ну там Маргарита, а то и вовсе Марго, или Макавея… От тех так и веет теплом.

Она отрезала холодно:

– Мир размяк от избытка тепла и соплей. Пора остудить. Вон те кровяные колбаски возьми. Они, правда, с перцем, но если у тебя желудок в порядке… Что у меня не так?

– Все так, – сказал я поспешно. – Просто все еще смотрю на тебя, как на произведение искусства. Архитектурное. Монументальное.

– То-то ты его старательно поганил, – буркнула она. – Как дикий варвар в Риме. Ешь быстрее, мне на службу.

– Сегодня не выходной?

Она сдвинула плечи, из-за чего наконец-то обе груди чуть сдвинулись, не меняя формы, и тут же вернулись на свои места.

– Не хочется оставлять дело на полпути. У меня же кабинет не опечатали.

– Какое полпути, – сказал я. – Как ни сужай круг, но если нет даже косвенных улик…

Она спросила живо:

– А какие есть?

– Никаких, – сообщил я. – Есть только предположения, кто может за этим стоять.

– Кто?

– Кто заинтересован, – пояснил я.

– И кто же?

Я развел руками.

– Вообще-то заинтересованы все на свете… за исключением религиозных фанатиков и психопатов, но если отсеять просто заинтересованных от тех, кто не просто заинтересован, но и смог бы…

– Ну-ну!

– Круг сузится, – сказал я. – За несколько сотен лет можно перебрать всех. Если, конечно, подключить к этому человек так это с миллиончик. А то и полтора.

Она нахмурилась.

– А что тебе говорит интуиция? Если уж начал сдавать сообщников, то давай имена, явки, клички… А я выхлопочу послабление. И место на нарах поближе к окошку.

– Могу составить список, – предложил я. – Но… ни ордера тебе не дадут, ни каких-то зацепок. А просто поговорить… это если сами с тобой изволят. Сумеешь как-то заинтересовать? Ну там сиськи покажешь… или что-то как-то, но чтобы пинком в зад не совсем уж сразу?

Она подумала, подвигала бровями.

– Там увидим. К кому едем?

– В ваш полицейский участок, – ответил я и подумал, как быстро она передала мне вожжи. То ли решила, что люди из загадочного мира ученых в самом деле лучше во всем разбираются, то ли убедилась, что у меня бывают озарения, способные сдвинуть, а то и ускорить поиски злоумышленников. – На вашем сервере все преступники в базах?

Она кивнула.

– Естественно.

– И, как догадываюсь, – сказал я, – заодно и все население нашей богоносной страны и прочие к ней прилегающие, вплоть до Кунгуринии? Ешь быстрее, а то как ворона на ветке перед лисой…

– Это как?

– Все жду, – сказал я любезно, – когда каркнешь.

Автомобиль, только завидев нас на крыльце подъезда, поспешно распахнул обе дверцы. Полицейские машины приучены экономить драгоценные секунды, которые люди все равно просрут в привычном для них разгильдяйстве.

Мы сели в машину, королева воинов небрежным взмахом руки забросила на крышу мигалку. Окрыленный привилегиями, автомобиль понесся легко и свободно, как ястреб среди шарахающихся в стороны воробьев.