Потом Астре сказал, что его место во втором круге, среди прималей, и решение это не обсуждается. Сразу все поняли – умрет он там. Он ведь даже без руки остался из-за этого шторма. Рори пытался с ним заговорить, да все пытались, но Астре никого не слушал. Он совсем странный стал. Все просил отвезти его на палубу и сидел там один или слушал в каюте, о чем Кайоши с Нико рассуждают. Даже Сиине не сказал ничего против, когда та помощь предложила, хотя и в третьем круге стоять опасно. Но это уж если первые два прорвут. Примали тоже могут спастись, а вот внешний круг точно на мертвых рассыплется. Там всех перебьют. Остроухи пойдут добровольно. Никто им не приказывал. Рори как услышал, так всю ночь не спал, а под утро приснились ему папкины руки да голова рыжая – Иланова – вся в крови. Сколько ж таких голов будет на том поле?

Вскочил он ни свет ни заря, едва воздухом не захлебнулся. Глотку сдавило, и пришлось на палубу бежать, чтобы не будить никого. А там дождь. Мелкий такой, будто холодные мошки в лицо бьются. И в дожде возле киля корабельного чей-то силуэт. Рори пригляделся кое-как через слезы, Нико увидел. Тот рубашку скинул и опять свои танцы затеял: каждое утро в самую рань и в любую погоду выходил сюда и тренировался. Рори поглядел на него, а потом вдруг на свои ладони, годные только голубей греть, и словно пелену какую-то с глаз сняло. Сердце вдруг заколотилось так сильно, что в лицо жар пошел и ноги сами собой с места сорвались.

– Вот же затмение! – выругался принц, когда Рори чуть на него не налетел. – Ты бессмертный, что ли? Я ж тебя задеть мог!

В руках у Нико было по ножу. Лезвия блестели, отражая свет еще непогашенных фонарей. Волосы и кожа сияли от мелких капель, будто посыпанные алмазным крошевом.

– Научи меня тоже кулаками махать! – взбудораженно попросил плакальщик. – Я пойду во внешний круг!

Его слова на долгую минуту зависли в холодной утренней тишине и смешались с туманом.

– Ты сбрендил? – сухо сказал Нико, заткнув кинжалы за пояс. – С твоей Целью только во внешний круг идти, Рори.

– Я смогу! – напыжился плакальщик. – Только ты меня научи! А то меня быстро замнут. Я против толпы совсем стоять не умею. Было уже дело, скрутили меня, ничего не успел толком.

Зябко дрожа в то время, как разгоряченный принц почти что исходил паром под ледяной моросью, Рори стянул рубашку и расправил плечи. Обычно он держался сутуло, но теперь встал так прямо, что даже спину начало тянуть. Нико с минуту смотрел удивленно, потом сказал:

– Десять слоев пепла… Я, конечно, читал про твою Цель, но в жизни это смотрится внушительней… Я ни разу не видел, чтоб ты тренировался…

– Дар у меня такой, – сказал Рори. – Я с детства сильный. Мышцы у меня не хуже твоих.

Снова повисла тишина, и лицо у Нико стало жесткое, как будто он собирался бить словами.

– Рори, мало быть сильным снаружи, – сказал он. – Это дала тебе Цель. Во внешнем круге тебе надо будет бить людей. Без приказа Астре. Самому. И так бить, чтобы их вырубало с одного удара.

– Я смогу! – кивнул Рори.

Сейчас ему казалось, что он наконец-то нашел способ сделать из себя мужика. Защитить семью за все те разы, когда просто рыдал над ними, как над мертвыми котятами, и не пытался разжать руки, которые их душили.

Но воодушевление растаяло, как облачко пара изо рта, когда Нико сурово сказал:

– Ударь меня. И чтобы я почувствовал. Если сможешь, я начну тебя учить. Бей. – Он напряг пресс. – В живот.

Это было как во сне. В страшном сне. Нико словно нарисованный стоял. Мокрый весь, тело бронзовое, кудри черные от дождя, а за ним туман и морось. Будто ни корабля нет, ни мира. Только один принц, которого надо ударить. Больно ударить. Прямо в живот, кулаком, как злодея какого-то.

Рори растерялся.

– Так я же… – пробубнил он, снова ссутулившись. – Ты мне не враг, зачем я тебя бить буду?

– Бей, я сказал! – повторил Нико, а Рори послышался голос отца:

– Глаза не отводи, сопля!

Порченый отшатнулся и замотал головой, глядя в пол.

С волос капало, мокрые доски блестели от воды, изменившийся ветер бил теперь в левый висок, и поднялся шум: Лысый Лев командовал матросами, чтобы выправили паруса.

– Поздравляю, – сказал принц. – Ты их только что убил. Всех, кто за твоей спиной.

Он развернулся и пошел за рубашкой, брошенной поодаль. Рори посмотрел назад. Там никого не было, только глянцевая палуба и море, слившееся с небом в сплошную предрассветную хмарь. Там никого не было.

– Стой! – отчаянно крикнул плакальщик. – Стой!

Нико обернулся.

– Да хватит уже, – сказал он. – Не мучай себя. Цель из груди не вырвешь. Ты не виноват, что такой родился.

К горлу снова подступили слезы, но Рори удержал их. Он представил, что стоит под затмением и за его спиной семья.

«Я тебя пожалею, – вспомнились вдруг слова Яни. – Потом».

Нико не сдвинулся с места, когда Рори метнулся к нему. Он то ли не верил в удар, то ли нарочно не стал уклоняться. Кулак врезался ему под дых. Не в полную силу, чтобы не сломать ребра, но принц отшатнулся и рухнул в мокрые ящики.

Рори тут же подбежал к нему, попытался поднять, но Нико отбросил его руку и закашлялся.

– Отвали, – сказал он беззлобно. – Я сам.

– Синяк будет… – пробормотал Рори.

– Будет, – согласился Нико. – И будь я проклят, если еще раз по мне попадешь. С завтрашнего дня вставай пораньше.

«Вот же тьма небесная, такими кулаками только животы людям дырявить», – думал Нико, бредя по палубе мимо курящих матросов, когда услышал где-то неподалеку всхлип. Под куском брезента, среди пустых ящиков, которые использовали вместо сидений, съежилась продрогшая Яни с таким несчастным личиком, словно улыбка никогда его не навещала.

– Эй, белка, пустишь меня в свой домик? – спросил принц, заглядывая под просмоленный козырек.

Девочка молча кивнула, и Нико, морщась от боли, пристроился рядом с ней.

– Чего ревешь? – спросил он. – Я думал, ты решила за всех улыбаться.

– Не могу я больше за всех улыбаться, – всхлипнула Яни. – Все равно никакого толку нет. Все другие стали. Все не как раньше. Я хочу как раньше. Они все так сильно изменились. Даже Генхард! Он взял и волосы отрезал. И сказал, что какой же он тебе брат, если даже ничем помочь не может. Сиина целыми днями эти балахоны белые шьет, Астре ни с кем не разговаривает почти. Дорри тоже. Марх что-то прячет от меня и ходит куда-то сам по себе. Даже Рори один по углам сидит. Только Шивил такой же остался, но он еще маленький и не понимает. Мы все как будто чужие стали. Это потому, что Илана нет.

– Вот поэтому тебе надо улыбаться, – сказал Нико. – Если ты не улыбаешься, на корабле пасмурно. Видишь, какой дождь противный? Это потому, что кто-то рыжий тут ревет.