— Was ist deine Name?

Парень в замешательстве посмотрел на него. Иоахим поправил:

— Wie heisst du?

— Лотар.

Иоахим заказал всем еще по стаканчику.

С минуту Лотар молчал, по очереди всех разглядывая. Потом он посмотрел на Пола и спросил Иоахима:

— Ist er Engländer?

— Jawohl.

Лотар улыбнулся и, глядя на Пола, поднял свой стакан:

— Ты — Englisch.

Пол рассмеялся. Обнаружив, что обмен простыми немецкими словами ему по силам, ребята заговорили с ним, прибегая иногда к услугам Иоахима, Эрнста или Вилли в качестве переводчиков. Пол спросил Фрица, третьего парня, чем тот занимается. Пока безработный, бывал в Ливерпуле, моряк.

Ответы Пола на свои вопросы ребята слушали с неким благоговением, как будто Пол был пришельцем из другого мира, врагом, возвратившимся из окопов, дабы сказать добрые слова. Из окопов. С их кровью, грязью и крысами. Иоахим спросил Лотара, есть ли у того работа. Лотар сказал:

— Я работаю через дорогу, в увеселительном пассаже. Помогаю присматривать за заведением вместе с отцом. Но приходится трудиться очень долгий рабочий день, а зарабатывать очень мало. О Боже, — он рассмеялся. — Мне это не нравится! Есть еще сигарета? Дай, пожалуйста, две.

Иоахим дал ему две.

— Что же это за заведение?

— О, там, где я работаю, показывают непристойные фильмы. И еще там есть игры: бильярд, тир, силомеры, колеса фортуны и все в таком духе. Уверяю тебя, старина, это потрясающе. Knorke. Может, ты как-нибудь захочешь прийти посмотреть. Наверно, фильмы будут тебе интересны, — сказал он, глядя на Пола.

— Да, с удовольствием, с удовольствием. Как-нибудь обязательно приду, — сказал Пол, серьезно глядя на Лотара, чья голова напоминала плакат с изображением сидящего в окопе бойца Великой войны. Дано было обещание не забыть.

— А какой моряк? — спросил Иоахим Фрица, который сказал, что был кочегаром. Он сжал кулаки и обнажил руки, на одной из коих оказался якорь, а на другой — змеевидная искусительница. Обратившись к Полу, он мрачно произнес:

— Ja, ja, необходимо быть ужасно сильным для такой работы, как у меня, а также — если живешь в Санкт-Паули. Постоянное напряжение, бросаешь в топку уголь, каждую минуту готов подраться, все ужасно, никогда не кончается, много несчастных случаев.

Третий парень, которого звали Эрихом, уныло признался, что он безработный, и добавил, что в тот день еще ничего не ел. Иоахим заказал для него колбасу с картофельным салатом. Еда и пиво взбодрили Эриха, через несколько минут глаза его заблестели, и он сказал, что не ел целую неделю.

— Я тебе не верю, — сказал Иоахим, явно довольный. — Скажи-ка, часто ты бываешь в этом Lokal?

— Раза три в неделю. Больше нет смысла.

— Ну, и есть какой-нибудь толк? Клиентов много?

— Нет, толку не много, но я должен зарабатывать как могу.

— Это верно, мы должны иметь деньги. Он правду говорит, — сказал Лотар. Тот, чьего имени Пол не расслышал, сказал:

— Немецкий народ встанет на ноги, только если каждый будет бороться, не думая о других, сам за себя. Мы должны иметь деньги. Есть еще сигарета?

— Деньги, деньги, — сказал Полу по-английски моряк Фриц, сжимая и разжимая кулак. — У тебя есть деньги? Если есть, я их хочу!

Он захохотал во все горло.

Эрнст протянул Лотару свой серебряный портсигар. Лотар принялся внимательно разглядывать вещицу.

— Можешь взять две, — великодушно молвил Эрнст.

Каждый из парней взял по четыре. Лотар повертел свои четыре сигареты в руках, внимательно их изучив. Расстегнув пиджак, он негнущимися пальцами с трудом сунул их во внутренний карман. Затем он вновь тщательно застегнул пиджак, дернув за лацканы и разгладив их так, точно они были из котикового меха. После этого, он взял пятую сигарету и прикурил ее от Эрнстовой зажигалки. Эрнст вглядывался в глаза Лотара.

Эрнст сказал Полу:

— У Лотара такие приятные глаза. Такие искренние. Слегка грустные. Да и вообще Лотар, по-моему, очень мил. А вот моряк Фриц и его друг нравятся мне намного меньше. Иоахим, конечно, совсем лишен критического подхода к вещам, но я чувствую себя с Фрицем как-то не вполне непринужденно… — Он вытянул руку и погладил лацкан Лотарова пиджака.

— Где ты такой раздобыл? Гладкий, как котиковый мех, — сказал он, мимоходом ощупывая обеими руками плечи и грудь Лотара.

Все то время, что Эрнст поглаживал его пиджак, Лотар, отвернувшись от стола, смотрел в дальний конец зала. В поблескивающих его глазах застыло странное отсутствующее выражение.

Эрнст поднялся из-за стола и объяснил, что по ряду сложных соображений, связанных с его матерью, им с Полом пора домой. Иоахим с Вилли тоже решили уходить, на что Лотар сказал, что проедет с ними часть пути на метро, поскольку должен возвращаться к родителям. С криками и смехом они помчались по улицам, торопясь на последний поезд. Они гонялись друг за другом. Скакали. Плясали. Лотар прошелся по улице колесом.

— Совсем как Пак в шекспировском «Сне в летнюю ночь», — бросил реплику в сторону Пола Эрнст.

В поезде было почти пусто. Иоахим с Вилли принялись носиться из конца в конец вагона — Иоахим погнался за бабочкой, которая вспорхнула с обивки сиденья. Когда они набегались, Лотар вцепился обеими руками в висячие ремни, подтянулся, достав головой до потолка, и сделал сальто.

Эрнст поднялся со своего места с видом, означавшим, что к гимнастике следует относиться серьезно.

— Давай я тебе покажу, — сказал он, отпихнув Лотара в сторону.

Встав между висячими ремнями по стойке «смирно», он заученным движением положил руки на ремни и крепко ухватился за них. Хотя с лица Эрнста не сходила дружеская улыбка, было в его выражении нечто столь суровое, что все разом перестали смеяться. Тогда Иоахим сказал:

— Sei doch nicht so ernst, Ernst — «Не будь таким серьезным, Эрнст», — отчего все вновь покатились со смеху.

Очень медленно Эрнст подтянулся на ремнях и с точностью часового механизма исполнил сальто. Казалось, при этом заскрипели его руки и ноги. Взор сделался мертвенным. Меж коричневых ремней вращался желтый скелет.

Возвратившись в пять утра в резиденцию Штокманов и поднявшись к себе в комнату, Пол не стал ложиться спать, ибо сделал открытие, одновременно и огорчившее его, и польстившее его самолюбию. Оказалось, что Дневник с черновиками его стихов и заметками о застольной беседе по поводу его первого вечера у Штокманов, а также довольно яркой характеристикой «Ханни», кто-то достал из чемодана, куда он всегда его прятал, и положил под стопку рубашек в ящик комода. На этом основании он заключил, что Дневник читал Эрнст — несомненно потому, что очень интересовался стихами, которые Пол писал в доме Штокманов. Пол написал в своем Дневнике письмо — рассчитывая, что Эрнст не преминет его прочесть, — которое приводится ниже.