Даже когда Сэму случалось взяться за нормальное занятие, все как-то выходило вкривь и вкось. Он одно время до безумия увлекся поднятием тяжестей, добавляя к своей штанге один «блин» за другим, покуда Синтия, которой смертельно надоело слушать из ночи в ночь лязг брошенного металла, не договорилась, чтобы все это хозяйство пришли и забрали в дар местному приюту для бездомных. После чего приготовилась к грандиозному скандалу. Но Сэм, увидев, что его спортивное снаряжение исчезло, не сказал ни слова. Зато наутро выяснилось, что отличный фарфоровый сервиз Синтии — память от первого брака — разбит вдребезги.

Сэм заявил, что он тут ни при чем.

— Снимайте у меня на хрен хоть отпечатки пальцев! — кричал он. — Хоть в полицию меня везите! Валяйте, если не слабо!

— Вообще-то это я виновата. — Бланка, услышав гам, вышла к кухонной двери взглянуть, в чем дело. — Я потянулась достать кувшин для лимонада, и все полетело на пол. А сказать побоялась.

Сэм расхохотался. Он знал свою сестру.

— Не заливай, Прутик! Такое не в твоем характере!

— В другой раз обязательно скажу, если провинюсь. Обещаю, — мило проговорила Бланка. — Я думала, вымету осколки, и все сойдет.

— Вот врушка, — пожурил ее Сэм, но никто к нему не прислушался. Кроме Бланки. Она, считаясь с мнением брата, тайком скрестила пальцы за спиной.

— Ничего, — успокоила падчерицу Синтия. — Не волнуйся. В моем первом замужестве все никуда не годилось, включая фарфор. Я им и не пользовалась никогда.

Бланка широко улыбнулась, а Сэму высунула язык. Она умела сглаживать острые углы, особенно когда требовалось выгородить брата.

— А ведь это серьезно не моя работа, — сказал Сэм потом Бланке и Мередит.

— Какая разница? Она же признала, что это был ужасный сервиз, — сказала Бланка.

Мередит в свободную минуту заглянула в гараж, куда выносили мусор. Подошла к баку с разбитой посудой. Черепки, как осколки льда, холодили ей руку. По краю каждого шла черная полоса. Сажа. Одна из примет привидения. В первую ночь по приезде Мередит слышала голос за дверью своей спальни. Здесь в самый тяжелый период болезни Арлин жила ее сиделка, Джезмин Картер. Мередит лежала в постели, глядя сквозь стеклянный потолок на завихрение звезд над головой. Кружась, плыл по ночному небу Млечный Путь. Кто-то сказал, Вода. Или это она сама подумала вслух? Ей захотелось пить, и она спустилась вниз за водой. В том, что всегда надевала на ночь: в футболке и спортивных трусах. И босиком. Наступила на что-то и нагнулась посмотреть. Птичьи косточки, аккуратной кучкой сложенные на полу. Наверное, в доме есть кошка, а это — все, что осталось от ее ужина, от незадачливого пересмешника или королька. Мередит вышла на улицу. Ей нравились ночи за городом, нравилась эта тьма, разлитая повсюду. Только не очень уютно было жить в таком тесном соседстве с плавательным бассейном. И все же ее потянуло на звук воды. Она прошлась по сырой траве и села на краю бассейна, окунув ноги в воду. Джон Муди, надо признать, не перегревал свой бассейн сверх меры. Вода была идеальной температуры.

— Не топиться ли собрались?

В темноте, лежа на шезлонге под открытым небом, Сэм курил гашиш. Запахом от него веяло крепким, пряным.

— Смотри, попадешься, — сказала Мередит. — Не страшно?

— Уже попался, — сказал Сэм. — Вода, огонь, воздух. Вы что выбираете?

— Я — воду… Отцу попадешься, говорю. Или Синтии. То, чем ты балуешься, между прочим, запрещено. Найду в твоей комнате — выкину. Честно предупреждаю.

— А у меня замок надежный на двери. К тому же, если знаешь нужных людей, поставка наркотиков — не вопрос. В неограниченном количестве… Ну а я выбираю воздух.

— Что там за кости валяются на кухне? — спросила Мередит.

— В траве на них наткнулся. Подумал, оставлю для Синтии в виде презента.

— Хорош сынок. — Мередит усмехнулась. — Гаси, давай, свою трубку.

— Пасынок. — Сэм затянулся в последний раз и выбил трубку.

— Я слышала чей-то голос у себя за дверью. — Мередит незаметно взяла со стеклянного столика положенную трубку. Надо будет выкинуть потом в мусорный ящик.

— Первый признак помешательства, — заявил Сэм. — И что вам сказал этот голос?

— «Вода».

— Хм-м, — сказал Сэм. — Любопытно. Лично мне голос твердит, что жизнь — бессмысленная мешанина костей, и праха, и дерьма.

— Сэм, — остановила его Мередит.

— Я тоже честно предупреждаю, — сказал он ей. — Даже и не надейтесь достучаться до меня или что вы там еще задумали. Со мной это дохлый номер.

И все-таки она пыталась. В этом, в конце концов, заключалась ее работа. Хотя, пожалуй, и нечто большее — миссия своего рода. Потому-то, быть может, так и стремился заполучить ее к себе Джон Муди, учуяв в ней прирожденного ремонтника, наладчика. Который рвется к успеху в том, где другие потерпели неудачу. Однако способа вытащить Сэма утром из постели, как видно, не существовало. Чего только она не пробовала: и батареи будильников расставлять, и радио включать на полную мощность, греметь горшками и кастрюлями под самой дверью. Никакого впечатления. Бланка была полной его противоположностью — быстрая, собранная. Спускалась рано утром на кухню, готовая встретить новый день: коса заплетена, тетрадки с домашним заданием аккуратно сложены в ранец, на столе рядом с гренками и джемом — открытая книжка.

— Да вы не ждите его, — обыкновенно советовала она Мередит. — Высадите меня у школы, вернетесь — и еще успеете с ним к концу уроков. Только не факт, что он проснется.

Но все же стараний не оставляли. Официально Сэм не был исключен из школы, он просто там не появлялся.

— Может быть, репетитора ему нанять? — предложила Мередит Джону Муди. — Или хотите, с ним буду заниматься я. Сдал бы тогда выпускные экзамены и получил аттестат за среднюю школу.

— Не согласится, — сказал ей Джон. — Органически не способен хоть чем-либо меня порадовать.

— Я думаю, дело не в вас.

Их взгляды встретились. Разговор шел на кухне, где Джон готовил себе аперитив. Звякнули кубики льда.

— По-моему, дело в ней, — сказала Мередит.

— Синтия уйму сил положила на этого парня. В сто раз больше, чем требует всякое там чувство долга, — так что Синтию давайте винить не будем.

Этим Джон Муди положил конец разговору. Но путь из кухни проходил мимо Мередит, а она его преградила.

— Я имела в виду его мать, — сказала она.

Возможно, в эту самую минуту где-то за самшитовыми кустами затаилась рыжеволосая женщина. Во дворе то и дело откуда ни возьмись ложились тени. На въездную дорожку, под кусты сирени, на газон. Стоило лишь открыть глаза и увидеть.

— Его матери больше нет, — сказал Джон Муди. — Вот, собственно, и весь сказ.

— Ой ли?