— Учту. Так и быть, надо — значит, надо, — краснея от смущения, отвечает Млечин. И берет. — Только вот что. Можно, я не буду эти сведения предавать огласке?

— Да не вопрос. Ты ж, Игорь Иванович, не чиновник, верно? Имеешь право публично не распространяться об этом. Ну и мы тоже никому не скажем.

— А слышали, тут премьер-министр постановление придумал, — бледнея от обиды, ябедничает Млечин, — чтоб я про свои доходы доложил всей стране. Представляете? А время-то неспокойное.

— Хм. И правда, стрёмная петрушка получается. Знаешь, что? Мы с ним побеседуем и все утрясем. А ты иди, иди, там у тебя шельфы простаивают.

Или, к примеру, ты заступил на трудовую вахту в качестве президента концерна «АвтоТаз». Тяжелая работа, пока вникнешь да разберешься — полысеешь, тут же одних банкетов и презентаций по сто штук в месяц. Не успел вникнуть — звонок! Ты срочно, до зарезу нужен в другом месте, типа губернатором, что ли. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, сдавай дела. Хорошо, но одиннадцать месяцев числился президентом концерна, как ни крути? Числился, есть такое дело, шила в мешке не утаишь.

— Поэтому вот тебе, господин Партяков, полтора миллиарда выходного пособия. Заслужил! — радостно оживляется совет директоров, куда государство тоже затесалось.

— Да я вроде и не успел эффективно развернуться, мало сделал для страны и особенно для отечественного автопрома, может, на миллиард всего? — отнекивается осторожный Владимир Владимирович.

— Много сделал, не скромничай, — настаивает совет директоров. — Прилетал сюда три раза? Прилетал. В бумагах числился? Числился. Кабинет с обеденным залом и тренажерной комнатой имел во-о-он в том синеньком здании? Имел. У нас все подсчитано. Вот и бери, не кобенься.

— Право слово, мне как-то неловко… Ладно, возьму, чтобы вас не обидеть, — смиряется с неизбежным Партяков. — Но вот я интересуюсь, квартирку служебную можно оставить себе?

— О чем разговор, конечно! Тебе, кстати, еще одна хата в Москве положена и служебная резиденция в Горках-10, а также вертолет. А! еще фотка с Президентом! Володь, да ты иди, иди, нам тут надо с забастовкой рабочих разбираться, их на трехдневку какой-то козел перевел, а они жрать хотят. Будь другом, кликни там мужика, за дверью стоит. Андерссон, что ли.

Наталья развеселилась, фантазируя на тему промискуитета олимпийских небожителей и власти. Возможно, этому способствовала третья рюмка коньяка или хорошее настроение. А все-таки интересно, почему так в России? Законы есть, но какие-то пластилиновые. Прав был старик Михаил Ефграфович, хоть и вице-губернатор.

Тут ведь как? Надо быть порядочным человеком, чтобы наживаться исключительно по закону. И скромным, чтобы в меру, по совести. Млечин и Партяков — порядочные и скромные люди, в этом нет никаких сомнений. Ну, а оступишься, так тебя за лишний миллиард пожурят, как за стакан семечек, и рукой махнут — гуляй дальше.

Предположим, ты в поте лица трудишься в частном секторе, владея сетью мебельных салонов. Опыт управления имеется, связи кое-какие, да и лицо породистое, мясистое — собою виден, статью хорош, орел! Главное, родился в Ленинграде и женат счастливо, на дочери Соратника, вот же как совпало! Государству такие кадры нужны, давай-ка, брат, иди министром. Да нет, какого еще сельского хозяйства, за кого ты нас принимаешь? Вот, хоть бы и министром обороны, а что? Образование подходящее — институт торговли. В минобороны тоже торгуют, и широко, не знал? В общем, правильное, взвешенное решение.

«Маршал Табуреткин» — так окрестят нового министра обороны кадровые офицеры, со здоровым подозрением относящиеся к тридцатилетней давности двухмесячным офицерским курсам, где лейтенанту запаса Мордюкову один раз дали подержать автомат. Но у военных всего одна извилина, и глубинной сути реформ они не понимают. Эти мизерабли банкетку ар-нуво арденского дуба с обивкой из крайней плоти кита называют «диванчик»! А реформы надобны такие — создать новое обмундирование, да придумать бригады вместо дивизий. Сказано — сделано. Ах, бригады в девятнадцатом веке уже придумали в Российской императорской армии? Не страшно, пусть опять будут.

Потом что-то пошло не так. Мордюков-Табуреткин досадно промахнулся в кадровом вопросе — подсунули неуравновешенных женщин с влажными глазами, да еще и на генеральские должности. Женщины на радостях выдумали «Оборонсервис», что-то напортачили, и с баланса военного ведомства исчезли десяток турбаз, охотхозяйства, заповедники, пять стрельбищ, три полигона да кое-какие здания, как в центре Москвы, так и за ее пределами. Ошарашенный Следственный комитет посоветовался с Кем Надо, сделал стойку и аккуратненько потрогал свежую кучку. Натурально, запахло. Старшая женщина принялась плакать, рисовать картины про любовь и сочинять стихи про маму. Иногда и наоборот, что вселяло тревогу — от греха подальше ее взяли под домашний арест, чтоб не наглоталась таблеток. Однако как быть с министром? Не сажать же его на нары из-за ерунды с бабами? Он же тьму тьмущую государственных секретов знает, что делать с этим чемоданом без ручки? Да назовем его доверчивость халатностью! Семьдесят лет Великой Победы на носу, под эту лавочку и амнистируем. А поскольку амнистирован, то чист и снова в строю.

— Мы тут покумекали насчет тебя, Анатолий Эдуардович, и вот что придумали, — говорит ему государство, брезгливо отряхивая с охотничьего костюма перья стерха. — Раз ты слаб на передок и не помнишь, что там подписывал, иди-ка пока в корпорацию «Ростех». Хорошее место, там все наши.

— Why not? — быстро и по-военному чётко отвечает бывший министр, смекнувший, что его скромное молчание в ходе следствия было оценено по достоинству и мордовская зона подождет. — А кем идти-то?

— Ой, что ты как маленький? Придумай сам, ты же умный! — ворчливо отвечает государство.

— А можно на должность индустриального директора по авиационному кластеру? — осторожно интересуется любитель влажных глаз.

— Вот прямо сейчас придумал? — восхищается государство. — Индустриального? Ну, красавец, не ошиблись мы в тебе. Кластер — можно, ты только к самолетам там не подходи, хорошо?

— Ага. Но тут у меня проблемка, — холодея от своей смелости, бывший лейтенант запаса идет ва-банк. — Неадекватные люди в Генштабе возбухают, требуют наказать по закону. Я опасаюсь. У них же спецназ ГРУ, танки и вообще… Дозвольте резиденцию оставить? И охрану. И гараж с машинами. Ну и вертолет, конечно, а то у Партякова…

— Спецназ, говоришь? Охрану, конечно, жалко, если что… Резиденция, это которая в Раменках, на Косыгина? Пятнадцать гектаров? Да хрен с тобой, оставь. А вертолет — обойдешься. И ступай с богом, некогда нам. Видишь — военным надо квартиры строить, а какая-то сволочь все деньги расхитила. Не отвлекай.

— Благодарствую. Айн момент, тут вот еще просьбочка, — развивает наступление наглеющий на глазах военачальник, — нельзя ли женщину отпустить? Ее в колонии пытают матрасами, пилку для ногтей не дают. Заговариваться стала. А ведь не при делах она, хотела, как лучше. У нее батарейки в калькуляторе сели, вот и вышло недоразумение. Пожалейте?