– Иван, сто седьмая дивизия шла впереди нашей колонны. Месторасположение их от нас всего в полукилометре, значит, они могли тоже участвовать в этой операции…

– Смотри, как одеты люди, – покачал головой Иван. – Армия, хадовцы, царандоевцы – в форме, остальные, кто в «гражданке», – это душманы.

– Одинаково мыслим, – кивнул Стеклов. – Все же хотелось бы по рации уточнить это у комбата.

– Ты у меня спрашивай, я все-таки представитель политотдела и обладаю всей необходимой информацией. Понятно говорю?

– Если берешь ответственность на себя, то вопросов нет.

– Не смеши! – вздохнул Иван.

Стрельба прекратилась, мины попали в цель, заглушив огневую точку с крупнокалиберным пулеметом.

– Помогли, спасибо им! – вздохнул Валентин.

Куприянов вдруг наморщил лоб и стал прислушиваться к неожиданно появившемуся звуку. Похоже, кто-то снизу забирается к ним по скале. Даже короткие фразы слышны или ругань, только ни одного слова Валентин толком не расслышал. К счастью, их хорошо расслышал Самид Сайдудулаев и, быстро приблизившись к своему командиру, шепотом доложил:

– Товарища лейтенанта, это душманы. Они думат…

– …что мы ихние?

– Да, они зовут Ахмата, который должен быть здесь. Товарища лейтенанта, я буду Ахмата, я буду раненый Ахмата, – приложив руку к сердцу, предложил Самид.

– Хорошо, попробуй.

И тут, к неожиданности всех бойцов, по-таджикски Сайдудулаев громко застонал и что-то начал говорить.

Валентин поднял вверх руку, требуя от своих бойцов внимания и готовности к бою. Куприянов, показав ему большой палец, мол, хорошая идея, выдвинул немножко вперед свой автомат, упер его приклад в плечо и взглядом дал понять, что он к этому бою готов.

Бородатое лицо афганца появилось напротив Сайдудулаева. Валентин вскинул автомат и прицелился в него, но в этот момент Самид подал руку афганцу и помог ему взобраться к себе. Вдруг справа и слева прозвучали выстрелы. Стеклов даже не успел разобраться в происходящем, так как огонь тут же прекратился.

Душман, лежавший рядом с Сайдудулаевым, стонал, ухватившись за окровавленную ногу.

– Самид, ты жив? – спросил у ефрейтора Валентин.

– Так точно, это я его ранил.

– Понятно. – Стеклов повернулся к Куприянову: – Слышишь, Иван, душмана взяли в плен.

Но тот его, кажется, даже не слышал, лишь, громко дыша, мотал головой.

– Что с тобой? – удивленно проговорил лейтенант.

– Я стрелял в человека.

– И?

– Убил его, кажется. Он злой был, и в руке у него был огромный нож.

– Молодец, если бы не ты, то он бы тебя убил этим ножом, – начал успокаивать Ивана Стеклов. – Они такой встречи просто не ожидали. Думали, что здесь свои. Но все, как видишь, оказалось не так.

Взрыв, раздавшийся вверху, и автоматная стрельба были неожиданными для всех. Судя по месту взрыва, это был участок, где находился оставленный дозор – Лабетов и Клязьмин.

– Сайдудулаев, за мной! Остальные находятся здесь, старшим остается лейтенант Куприянов, – скомандовал Стеклов и ринулся по тропке вверх.

Поднимались они с Самидом быстро.

– Стой! – Голос Лабетова заставил Валентина вжаться в камни.

– Живы, все нормально? – спросил он.

– Так точно! – доложил Александр. – Игорь только слегка ранен. Пуля порвала кожу на руке, и все, я его перевязал.

– Что здесь было?

– Четверо душманов шли сверху. Я их увидел почти перед собой. Пропустил и бросил гранату, потом стрелял.

– А они?

– Все там внизу лежат, а Игоря задел, видно, осколок от гранаты.

– Молодцы, ребята! – крепко пожал руку Лабетову и Клязьмину лейтенант и начал спускаться вниз, решив оставить в дозоре вместо раненого Игоря Сайдудулаева.

– Товарищ лейтенант, так я не ранен, а поцарапан всего-то! – схватил его за локоть Клязьмин.

– Что, стыдно уходить? – почему-то спросил Валентин. – Это глупо. Боец, ты сейчас видел смерть.

– А вы что там видели, товарищ лейтенант?

– Я?

– Вы же там тоже стреляли…

– Товарищ лейтенант, – неожиданно заговорил Лабетов, – вы идите, здесь же стреляют. Как мишень прямо.

– Да, да, – закивал головой Стеклов и, развернувшись, посмотрел в глаза Клязьмину: – Смелый, хвалю! Самид, пошли назад.

Группа бойцов, сидевших на БМП, почему-то привлекла внимание Валентина. Ребята как ребята, развалились на броне и отдыхают.

– Ясный день, кого вижу! – спрыгнул с БМП старший лейтенант Васнецов и направился к Валентину. – Все целы?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – отдал честь своему командиру Стеклов.

– Молодцы! Залезай на машину! – скомандовал старлей и, увидев бинты на предплечье Клязьмина, приказал медбрату осмотреть его рану.

– Товарищ старший лейтенант, так меня просто по коже царапнуло.

– Царапнуло? Пулей или о скалу поцарапался?

– Так она с бронежилета вскользь прошла по руке, – начал оправдываться Игорь.

– Если пойдет загноение, то в таких условиях без руки останешься. – Иванцов, осмотри и обработай ему рану, – повторил Васнецов и повернулся к Валентину: – Чего это вы у штольни месторождения задержались с агитотрядом?

– Они передавали какие-то захваченные документы царандоевцам, вместе с шахтерами и пленными, – ответил лейтенант. – То есть афганской власти.

– У-у, понятно, – вздохнул Васнецов. – Все правильно, война войной, а власть властью. А завтра они все, что мы сегодня здесь у «духов» отвоевали, снова потеряют, вернется сюда Ахмад Шах и продолжит добычу. И опять нагонит сюда с соседних кишлаков новых людей, и новые денежки поплывут к нему в карман.

«Да, да, командир роты, как всегда, прав, – подумал про себя Валентин. – Дней через десять закончится эта армейская операция в Панджшере. Наши ребята уйдут из него, афганские власти за ними хвостиком выведут отсюда и свои войска, и все здесь вернется на круги своя».

– Я там не был, в шахте, – перебил его размышления Васнецов. – Что там видел, расскажи.

– Лучше бы этого не видеть, – прошептал Валентин. – Шахтеры содержались как рабы. Истощенные до крайности, одни скелеты. Эти душманы – настоящие фашисты!

– Душманы? – почему-то переспросил старший лейтенант. – Что говорить, ясный день, они все здесь такие же рабы, как и те шахтеры. Просто каждый свою работу делает.

«Четвертый этап, каким он будет? Где еще придется побывать?» – Эта мысль не отпускала, назойливо давила на Валентина, словно в ожидании чего-то плохого.