— Был?

— Может, и сейчас женат, не знаю… Была у него и любовница — об этом на заводе многие знали. Работала она начальницей планового отдела. Видная, статная такая дама! — Марк Иосифович сложил губы в трубочку и подкрепил свои слова красноречивым жестом и улыбкой.

Видимо, и сам Гольданский был бы не против иметь «статную даму» в любовницах, но судьба распорядилась по-иному.

— Что было потом, я не знаю — меня проводили на пенсию. Перевалов на банкете сказал мне за безупречную службу спасибо от лица всего коллектива. Я хорошо это помню. Ох, и лицемерил же он…

— А вы когда ушли с завода, Марк Иосифович? — спросила я.

— В девяносто первом, — ответил Гольданский. — А Перевалов работал на заводе еще некоторое время, по-моему, года четыре, а потом организовал на основе своих махинаций фирму.

Марк Иосифович тяжело вздохнул, а потом довольно злорадно усмехнулся и неожиданно прокомментировал мой интерес к Перевалову надтреснутым стариковским голосом:

— Давно не видел Владимира Николаевича… Но я всегда считал, что он доиграется. Вот и доигрался!

— Но вы не в курсе дел Перевалова в собственной фирме? — уточнила я.

— Нет, — признался Марк Иосифович. — Но смею вас заверить, там наверняка было все то же самое, что в свое время на заводе, — сплошные спекуляции, незаконные перепродажи и все такое прочее.

Тон Гольданского был непререкаемым.

— А что, теперь частные детективы расследуют и экономические преступления? — поинтересовался он.

— Нет, Владимир Николаевич проходит подозреваемым в убийстве, — сказала я.

— Вот оно что… — широко раскрыв одновременно и глаза, и рот, ахнул Гольданский. — Какой кошмар! Не думал, что он до такого дойдет, откровенно вам скажу. Не думал! А ведь всегда прикидывался аристократом, фантазировал, что у него были дворянские предки… Когда выпьет, конечно… Тогда это не очень приветствовалось, но он считал, что если жена — племянница секретаря, то все можно. Надо же, а…

Я решила перевести разговор на другую тему.

— Марк Иосифович, вспомните, вместе с Переваловым работал Сучков. Собственно, вы его уже упоминали. Какие между ними были отношения? И что он за человек?

Гольданский снова усмехнулся, потом посмотрел на меня так, словно просил извинения за то, что сейчас скажет. А потом проговорил с некоторой ехидцей в голосе:

— Сучков был неплохой работник… Неплохой. Умел достать, что нужно. Вы-то не знаете, не застали ту систему, а снабженцу тогда требовалась извечная российская изворотливость, умение поступить нестандартно. И Сучков этим обладал. Он — очень цепкий человек. По крайней мере был на моей памяти… А отношения? — Гольданский вздохнул. — Они дружили. Вместе куда-то ездили, в гости друг к другу ходили. Собственно, махинации их сдружили. Сучкову, конечно, не так много доставалось, как Перевалову, все-таки должность у него рангом ниже была, но тоже успел урвать, успел! И все же… Мне Сучков нравился больше. Он хоть и скряга большой — ж-жадный был до ужаса! — а мужик наш, свойский. Когда чего нужно — вопросов нет, Сучков в первых рядах, если надо помочь мебель там перевезти, организовать людей на картошку, похороны кого организовать… Тут у него не отнять. Перевалов — тот нет, — лицо Гольданского исказила презрительная гримаса. — Он — нос кверху, и пошел. Голубая кровь, как же! А меня он не любил, все время пытался задеть…

Марк Иосифович улыбнулся во весь рот. Похоже, он снова мысленно окунался в то время, когда был еще в силе и занимался активной деятельностью. И вспоминал он те времена все же скорее с добротой, нежели с каким-то негативным чувством, даже не очень приятные обстоятельства взаимоотношений с Переваловым.

— И все ведь из-за моей национальности, — хихикнул Гольданский. — У Перевалова же дворянские предки, фу-ты ну-ты, а я, видите ли, из-за черты оседлости на него своим рылом глядел. Это он сам так говорил. Опять же — когда выпьет. Трезвым-то он был вежливым. Высокомерным, но вежливым. Как я уже сказал, ходил он по заводу, никого не замечая, всем указания давал. Только директор на него управу имел, а так на заводе больше никто поперек него и пикнуть не смел. Вот так!

— Марк Иосифович, а вот еще один момент: Сучков, он ведь как бы всегда подчиненным был у Перевалова? — спросила я.

— Да, да, — тут же закивал Гольданский. — Перевалов был начальник, все перед ним… как бы это сказать…

Но я перебила его:

— А если бы Сучков попросил Перевалова о чем-то… очень нехорошем? Ну, например, убить кого-то… Тот ведь, говорят, отличным стрелком был.

— Не-ет! — Марк Иосифович отрицательно покачал головой. — Что вы! Перевалов — гордый, к нему с такими просьбами вряд ли кто отважился бы подступиться.

В дальнейшем, как я ни поворачивала разговор на интересующую меня тему, Марк Иосифович держался той же линии. С одной стороны, он на чем свет стоит клял вора Перевалова, а с другой — решительно не принимал даже мысль, что Перевалов из каких-то соображений мог ввязаться в криминальное дело «мокрого» пошиба. Тем более ради своего подчиненного Сучкова, несмотря на то даже, что приятельствовал с ним.

Больше ничего нового Гольданский сообщить мне не смог, и я попрощалась со старичком. Сделать это оказалось не так-то просто, поскольку Марк Иосифович вошел, что называется, во вкус общения. Он принялся показывать мне старые фотографии, потом плавно перевел разговор на покойную супругу, рассказал про сына, который живет в Америке, и про внуков, которых видел только на фотографиях. Гольданский посетовал, что хочет все-таки поехать в Америку навестить сына, но опасается за свое здоровье.

Я заверила старичка, что он еще вполне сгодится на заокеанский перелет, медленно продвигаясь в сторону прихожей. А он никак не хотел меня отпускать, все спрашивал, не опасны ли сейчас самолеты и прилично ли ему, столько лет прожившему в Советской стране, ехать в логово недавних потенциальных противников.

Еле-еле я отбилась и, пожелав Марку Иосифовичу долгие лета, откланялась.

На часах было четыре, и пора была обедать — в самый раз, если пробуждение наступило в полдень. Поэтому я поехала домой.

* * *

После обеда я сидела у себя в квартире, погруженная в размышления. Всего пару минут назад я раскинула гадальные «косточки», и вот что они мне выдали: 30+16+2 — «Ваш новый знакомый не тот, за кого себя выдает».

Получив от высших сил такое сообщение, я искренне посмеялась над версией, что они имеют в виду Марка Иосифовича Гольданского. Вот уж он-то вряд ли выдает себя за кого-то другого.

А остальные?

После разговора с Гольданским я практически уверилась в том, что версия Перевалова — не более чем пустышка. Груничев сам говорил, что махнул рукой на непорядочного родственника и на деньги, одолженные им. Сучков, естественно, тоже не напоминал о себе. Отношений между дядей и племянником, таким образом, практически не было. Ну и возникает логичный вопрос — зачем стрелять, если Груничев не требует долга? Логичный ответ может быть только один — старческий маразм. Но как бы ни придвинулись малаховские дачники к подобному признаку старости, все же, думается, не до такой степени, чтобы вооружиться и открывать стрельбу. Да еще нанимать каких-то отморозков для нападений.