— Вы не верите в гадание? — улыбнулась я.

— Я верю! Только не в гадание, а в знаки судьбы! — с пафосом произнес Владимир Николаевич. — Это вы, вульгарные материалисты, называете их гаданием и примешиваете сюда разную чепуху вроде кофейной гущи! Я же говорю об истинных гаданиях, об истинных!

Сучков, который, насколько я успела его понять, не верил ни в какие гадания, ни в бога, ни в черта, а верил только в силу денег, насупившись, сидел в углу, шумно посапывая носом. Он не вмешивался в наш с хозяином дачи разговор, что мне пока было на руку, поскольку я устала от его бестолкового брюзжания.

— А вы знакомы с так называемыми истинными гаданиями? — поинтересовалась я у Перевалова.

Владимир Николаевич принял пренебрежительный вид и ответил:

— Я знаком!

Местоимение «я» в данном коротком предложении он выразительно подчеркнул.

— Очень интересно, — практически искренне отреагировала я. — И что же вы под ними подразумеваете?

Теперь настала очередь Перевалова принимать таинственный и важный вид. Собственно, это было его постоянное амплуа, поэтому напрягаться Владимиру Николаевичу особенно не пришлось.

— Обычно я никого не знакомлю с такими вещами, потому что у большинства не тот уровень, чтобы их постичь! — высокопарно заявил он. — Но с вами, в виде исключения, готов поделиться. В вас все-таки наблюдаются зачатки духовного развития.

«Ну, спасибо! — усмехнулась я про себя. — Старик, похоже, на самом деле страдает манией величия, это уже не притворство».

Но возражать Перевалову я не стала — не хватало еще вступать в перебранку с пенсионером.

Владимир Николаевич поднялся с кресла и двинулся в дальний угол гостиной. Он откинул край висевшего на стене гобелена, который, как оказалось, прикрывал вход в другую комнату, и скрылся там. Через пару минут он вернулся, неся в руках небольшой аккуратный ящичек из красного дерева. Ящичек был украшен изящной резьбой и обладал сбоку каким-то мудреным замочком, который Перевалов отпер малюсеньким ключиком.

— Это я сам сделал! — с гордостью произнес он. — И замочек тоже.

— Вы увлекаетесь резьбой по дереву? — удивилась я.

— У меня золотые руки, девушка! — с еще большей гордостью сообщил Владимир Николаевич. — Лучшие мастера России, видя мои работы, говорили, что я самородок. Самородок! Мои работы отправляли на выставки в Европу!

— А чем вы вообще занимались до того, как вышли на пенсию? — я нарочно перевела разговор на нейтральную тему, чтобы получить побольше информации о Перевалове.

— Я работал на производстве, — с пафосом заявил Владимир Николаевич. — Но я всегда придавал большое значение таким вещам, как хобби. Если человек не имеет хобби, это подозрительно.

— В каком же смысле?

— В смысле его интеллекта, — как-то презрительно произнес Перевалов. — Впрочем, я чувствую, что это вас не очень интересует. Женщины вообще, в отличие от мужчин, к сожалению, слишком биологичны. У них, как правило, нет хобби.

И Перевалов вдруг запер ящичек и порывисто поставил его на стол.

— Нет, я не буду вам ничего показывать, девушка, — обиженно проговорил он. — Гадайте на ваших дурацких «костях», ничего они вам толкового не скажут. А мы с Мишей посмеемся над вами!

Я невольно начала ломать голову, чем так прогневила хозяина дачи, что у него столь резко изменилось настроение. Но он ничего больше не говорил, демонстративно обратив свое внимание на книгу, которую читал до моего прихода. «Может быть, это знак, что мне пора уходить?» — мелькнула у меня догадка.

Мою догадку тут же озвучил доселе скромно молчавший в уголке Сучков. Откашлявшись, он с тяжелым вздохом произнес:

— Девушка, если у вас больше нет конкретных вопросов, то мы вас, так сказать, не задерживаем. А насчет того, где мы были сегодня, то я вам скажу — мы с Владимиром Николаевичем были здесь.

— Ну а если вы сможете доказать обратное, — снова отвлекшись от книги, заговорил мастер-самоучка, — я с удовольствием с вами подискутирую. Хоть вы и женщина, и ваше место, вообще-то говоря….

— Ну, это уж я сама решу, где мое место, — перебила я Перевалова и поднялась с места.

— А ведь я вас задел, девушка, задел! — с каким-то детским восторгом воскликнул Перевалов и демонстративно вздернул нос.

Потом он, не глядя на Сучкова, бросил ему:

— Миша, если нетрудно, проводи даму. И не забудь напомнить ей про охранника. Он сегодня поссорился со своей подружкой, наверняка ему будет интересно поговорить с молодой особой. Они, может быть, найдут общий язык…

И язвительный старикан, в очередной раз довольный своими собственными дурацкими фразами, гордо откинулся в кресле-качалке.

— Прощайте, девушка, — полетело мне вслед, когда я уже выходила из комнаты.

Я не ответила. Действительно, этот не совсем обычный пенсионер, наверное, меня задел, если я так реагирую.

Дальнейшее было скучно — Сучков молча проводил меня до калитки, молча открыл ее, проследил мрачным взглядом, как я села в машину, потом так же молча пошел назад.

Я уезжала из Малаховки со смешанным чувством. Два, каждый по-своему, нелепых старикана, несмотря на некоторую свою неадекватность, выглядели в принципе безобидно, и чисто интуитивно я откидывала их кандидатуры из числа подозреваемых. Но если смотреть на странных дачников по-другому, то можно было сделать такой вывод: по крайней мере один из них, Перевалов, — не так-то прост. Даже не так — совсем непрост.

Вернувшись из Малаховки домой глубокой ночью, я чувствовала себя совершенно разбитой. Насколько же длинным оказался день! Всего один день, а столько событий! Даже не верится, что так мало времени прошло с того момента, как Святослав Груничев появился на моем горизонте.

После того, как я согласилась расследовать его дело, я успела познакомиться с членами его семьи, с нервной и взвинченной бывшей любовницей, сходить на презентацию, пережить гибель жены своего клиента, пообщаться с милицией, а потом еще сгонять в Малаховку и побеседовать с двумя старичками, начавшими, похоже, потихоньку впадать в маразм, каждый по-своему. И совершенно естественным после всех событий выглядело мое желание рухнуть под одеяло, укрыться с головой и уснуть. Правда, как следует выспаться мне все равно не удастся, поскольку я сама для себя назначила на первую половину завтрашне-сегодняшнего дня визит в отделение милиции, к Андрею Мельникову. Нужно узнать, появились ли сдвиги в официальном расследовании.

Я настолько устала, что позволила себе то, что позволяю только в крайних случаях, а вообще же считаю недопустимым, — легла в постель, не приняв предварительно душ. Все, на что меня хватило, это снять макияж и сполоснуть прохладной водой затекшие ноги. Заснула я, по-моему, еще на пути к кровати, не забыв, однако, поставить будильник на половину девятого.