– Ничего себе рассказ, – задумчиво протянула я. – Это что же, выходит, не сказки? Никогда бы не подумала.

– Я с того дня много про их породу узнал. И сам читал, и со знающими людьми общался. Опасные они существа, оборотни. Страшные. Силы у них много, простой человек против них, что букашка, переломят и не задумаются. Чужаков не уважают. Только своих. Женщин человеческих и вовсе за людей не считают. Но, говорят, законы у них строгие. И пара одна, на всю жизнь.

– Как же одна? Сами же сказали, что до баб охочие.

– Так то, пока свою не найдут, ту, что волку понравится да полюбится. А уж как найдут…

– Да, Василий Ильич, жила я себе спокойненько и знать не знала, что такие чудеса на свете есть. А теперь буду ходить и оглядываться, как бы на оборотня не нарваться! – усмехнулась я. – Как их хоть от нормальных людей отличить?

– А по глазам, Машенька. У оборотней глаза необычные. Иногда желтые, иногда красноватым горят. Особенно, в полнолуние. Или когда разозлит их кто.

Я невольно поежилась, вспомнив свою встречу с Робертом. Бр-р… До сих пор мурашки по коже бегут! И глаза… Стоп. Желтые. Реально – желтые, нечеловеческие, горящие!

– Чего испугалась, Машенька? Ты ж их, может, и не встретишь никогда! Они больших городов не любят, все больше стаями живут, поближе к лесу, в тишине да уединении.

– Да так, не по себе что-то стало.

– От я старый дурак, запугал девку! Да то ж я так, для красного словца рассказал, не бери в голову! Ну, оборотни и оборотни, и леший с ними! Давай лучше еще чайку попьем!

Ну, чайку, так чайку. Это мы завсегда согласны!

В общем, под чаек, Василий Ильич рассказал мне еще пару-тройку баек и страх перед оборотнями постепенно отступил. А утром я даже не вспомнила о людях-волках. К чему? Мы подъезжали к родным местам, и все мои мысли крутились вокруг дома-работы-дачи. Интересно, соседи уже закончили свой бесконечный ремонт? А Ларочка из семидесятой уехала к своему любимому или так и продолжает жить на два дома?

В голову лезли мысли о пустующей даче, о сломанном заборе, об оставшихся в подполе разносолах.

Эх, без Федьки привычные раньше дела превращались в проблемы. Надо где-то плотника искать, чтобы забор поправил. И закрутки теперь на себе возить придется, да и воду самой как-то перекрыть, пока заморозки не ударили. Да, Маруся, ты теперь, и за бабу, и за мужика в семье. Все самой придется. Это раньше Федор своих ребят присылал, только командуй, что делать, а сейчас…

Ладно, справлюсь. Не белоручка.

– Ну что, Машенька, давай я тебе телефон свой оставлю, мало ли, вдруг надумаешь в гости заехать? С женой познакомлю, с внучкой. Ниночка тебя пирогами угостит. Приедешь? – прервал мои размышления Василий Ильич.

Он уже вытащил свои сумки из-под полки и выставил их в проход.

– Может, и приеду, – улыбнувшись попутчику, пообещала я. – Давайте и я вам свой номер дам. В городе будете – заходите. Пирогов не обещаю, но чаем напою.

Мы обменялись контактами, а вскоре уже прощались на шумном перроне. Василию Ильичу предстояла дорога до его деревни, а меня ждала бабушкина квартира, которую я так и не успела обжить.

***

Дом встретил тишиной и запустением. Старомодная обстановка, скрипучий паркет, темный коридор. За два месяца, что я прожила в доставшейся от бабы Кати квартире, у меня так и не хватило сил хоть что-то в ней изменить. После Федькиного предательства так тошно было, что ничего делать не хотелось.

Но сейчас, оглядевшись, поняла, что пришла пора приводить квартиру, а заодно и собственную жизнь, в порядок. И раз уж у меня осталась неделя отпуска, вполне можно было потратить ее на то, чтобы вернуть бабушкиным хоромам былое великолепие.

Я кинула пакет у стиралки, прошлась по комнатам, прикидывая фронт работ. Ну, допустим, потолки побелить я и сама смогу, обои поклеить – тоже, в крайнем случае, Татку на помощь позову, а вот текущие краны… Придется зятю поклониться. Глядишь, сжалится над одинокой беспомощной женщиной.

Я вспомнила вечно недовольного Жорика и скривилась. Перспектива терпеть его нудные нотации сводила на нет все желание обращаться к нему за помощью. Правда, желтые потеки на белой эмали ванной заставили поубавить недовольство и настроиться спокойно вынести любые закидоны зятя.

Вот так и оказалось, что вся следующая неделя ушла у меня на ремонт.

Как я и думала, Татка не отказала в помощи: и денег заняла, и с работой помогла. Правда, зять о маленьком займе ничего не узнал, ну так зачем человеку лишние проблемы?

Наташка только фыркнула, когда я про Жорика спросила, и сказала, что это не моя забота.

– Не парься, Марусь, – усмехнулась она. – Это наши с тобой бабские дела, а Гошка сам говорит, чтобы я его в бабские дела не вмешивала!

Так и решилась финансовая сторона моего ремонта.

Я проехалась по магазинам, заказала все необходимое, дождалась доставки. А потом мы с Таткой клеили обои, а в перерывах я рассказывала ей о своей поездке.

– Ну ты, Машка, и отчаянная! – удивлялась сестра. – Вот откуда в тебе подобный авантюризм? Разве можно было связываться с каким-то неизвестным мужиком, да еще и на курорте?

– Тусь, ну а где еще мне можно было подцепить парня? Не у нас же?

– Не, у нас в городе, понятно, не вариант! Тут тебе Федька жизни не даст, это точно, – согласилась Татка и тут же возмутилась: – Подожди, а с чего тебе вот так сразу и понадобилось? Не успела от одного избавиться, тут же следующего подавай?

– Так ты ж сама мне говорила – similia similibus curantur! Подобное лечится подобным, помнишь?

– Маруся! Я ж не знала, что ты так буквально мой совет воспримешь!

– А вот восприняла.

– Помогло хоть?

– Не поверишь, но да. И та картина мерзкая больше перед глазами не стоит. Я ведь спать не могла недели две. Все вспоминала, как он ту кошку крашеную дерет.

– Маш, ну, что за выражения?

– А как еще? Я его таким никогда не видела, Тусь. Сколько лет прожили, всегда нежный, ласковый, пылинки с меня сдувал, а тут… Как животное… И маты такие, что мы с тобой и не слышали никогда.

– Странно. Как про другого человека говоришь, – задумчиво покачала головой сестра. – Федор у тебя всегда такой спокойный был. Помнишь, я еще не верила поначалу, что он мент? И семья у него интеллигентная. Ты, кстати, у Регины Петровны уже была?

– Нет, Тусь. Я сиделке за две недели заплатила, не хочу раньше времени показываться.

– Как же теперь? Ты ее бросишь?

– Что ты глупости говоришь? – хмыкнула я. – Как я ее брошу? Сама же знаешь, не смогу.

– Ох, Машка! А может, простишь Федора? Ну, ты ведь тоже как-бы отомстила. Ведь хорошо же жили.

Татка отложила в сторону намазанный клеем кусок и посмотрела на меня с затаенной надеждой.