Альва Аввар приняла прохладный тонизирующий душ и после за завтраком выпила двойную порцию кофе. Приведя себя таким образом в бодрое состояние, она надела ненавистную чёрную форму, положила в форменный ранец кое-какие дорогие ей вещи и вышла из квартиры, которую в качестве сладкой косточки для верной служивой собаки ей предоставляло государство. Больше она сюда не вернётся.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Капитализм — это то, что делает меня, моих сестёр и бóльшую часть человечества, несчастными. Я несчастна, потому, что я живу в уродливом, мерзком, отвратительном мире частной собственности, в котором правят грязные твари, установившие бесчеловечные правила и законы. Я живу в мире корысти, расчёта, жадности, прямой и завуалированной проституции.

Я ненавижу действующие порядки и правила. Я желаю этому миру большого кризиса, нестабильности, коллапса и краха. Поэтому, я — изгой. Смерть этой мерзкой системе!

Из последнего слова подсудимой Геи Алилл, осуждённой за «терроризм» (8.10.4.541)

Интерлюдия. Испытание Джелис

Это было последнее комплексное испытание, которым заканчивался третий год обучения в Школе. Итог, трёхлетней муштры, боевой и специальной подготовки. Четвёртый — последний — курс Академии Южного Неба, или Южной Школы, или просто Школы, как называли её сами кадеты, — имел целью сделать из профессиональных солдат, в коих за три года превращались кадеты, настоящих офицеров — людей всесторонне образованных, способных быть примером для жителей Неба и вызывать трепет у черни с Поверхности. Весь следующий год Джелис и её подругам по курсу предстояло посвятить углублённому изучению естественных наук, а также светских дисциплин и церемониалов. Что, впрочем, не отменяло таких предметов, как «выявление и розыск», «практика внедрения» или «комплексная перлюстрация»…

«Башней» заканчивалось время, которое будущие офицеры небесной милиции и спецслужб будут вспоминать, несмотря на пережитые трудности, как лучшие годы юности. Именно в это время завязывается дружба на годы, разжигается страсть, возникают первые серьёзные противоречия и приходят соблазны. До «Башни» были пустынные небесные острова, был южный полюс, была Поверхность (разумеется, вдали от городов — скопищ черни), была баржа в океане… После — будут залитые светом аудитории днём и частые увольнения по вечерам, пьянки и сопутствующие пьянкам приключения. Боевые комбинезоны заменит парадная форма и затрахавшие их старшие лейтенанты пойдут трахать неоперившихся желторотиков, уступив место профессорам (которые трахать будут исключительно мозг, и только в известные дневные часы).

Джелис Таллед Шейл — младшая дочь генерала небесной милиции, поступила в Академию Южного Неба за год до выпуска сестры, окончившей Школу с отличием и в звании почётного сержанта. Не сказать, что Джелис больше всего на свете желала надеть мундир… но она — Шейл, а все Шейл, вот уже три века как становились офицерами. Конечно, можно было выбрать другую школу, — Южная Школа — не единственное приличное небесной знати заведение, — но Джелис решила пойти по стопам матери и сестры (другая сестра, андрогин, самая старшая среди детей Этэр Ланы Шейл, двадцать лет назад прошла Школу Великого Севера). Три года, проведённые в Школе, Джелис из кожи вон лезла, прилагая все усилия, на какие была способна, для того, чтобы мать могла ею гордиться. И ей удалось достичь успеха — она стала лучшим сержантом, а её отделение — лучшим отделением в Школе. «Башня» станет тому ярким подтверждением, решила она.

Наружу они вышли через высокую — в три средних человеческих роста (около шести метров) — округлую дверь-диафрагму, оказавшись на залитой ярким дневным светом галерее, тянувшейся в обе стороны и опоясывавшей башню по кругу. Высота и глубина галереи была около двадцати метров; через каждые семьдесят метров по краю не имевшего ограждения обрыва потолок галереи подпирали массивные — тридцать метров в длину и десять в ширину — пилоны со скруглёнными углами.

Осмотревшись, Джелис отметила, что при достаточном мастерстве здесь можно посадить флаер.

Все поверхности внутри галереи — пол, потолок, пилоны (за исключением внешней стороны) и саму стену башни — сплошным узором покрывали напоминавшие иероглифы символы. Похожие символы встречались и внутри башни, но именно наружные знаки оказывали на рассматривавших их людей странное успокаивающее действие: узоры эти действовали не усыпляюще, не понижали внимательность, а именно успокаивали каким-то непонятным образом, снимали нервное напряжение. Эпиграфисты и криптологи уже несколько веков пытались расшифровать эти символы, а психологи — понять механизм воздействия символов на психику человека, но ни первые, ни последние так и не преуспели в своих исследованиях.

Закручиваясь вокруг пилонов, галерею продувал ледяной, никогда не стихающий на этой высоте тропосферный ветер; его порывы так и норовили сбить лёгкие человеческие фигурки с ног и утащить в пропасть.

За обрывом, насколько хватало глаз, лежала облачная Завеса, неизменная в любой точке планеты, из которой вдали вырастали другие башни. До слоя густых облаков внизу было не меньше шести или семи километров. Высоко в небе виднелись цепочки небесных островов, удерживаемые натянутыми между башнями сверхпрочными нитями. Границы выделенного отделению сержанта Шейл участка — около пятисот метров — отмечали красные флажки, за которыми начинались участки других отделений. Ни с одной ни с другой стороны за флажками никого не было видно, что неудивительно: отделение Шейл было здесь первым.

Парализованную Седьмую теперь несли Третья и Шестая — андрогин по имени Хэáр Ойéн. Они недавно сменили Джелис и Вторую. Седьмая уже могла немного шевелить пальцами рук, но о скором возвращении её в строй не могло быть и речи. Подобно тряпичной кукле, Седьмая безвольно болталась между подругами, которые удерживали её, закинув расслабленные руки на свои плечи.

— Время двенадцать сорок… — объявила Джелис, когда они приблизились к третьему из пяти, обозначенных флажками, пилонов. — У нас остаётся двадцать четыре часа и шестьдесят минут на то, чтобы закончить… Впереди сто метров подъёма по сетке и — конец испытания… — она немного помолчала, обведя затемнёнными окулярами обступивших её кадетов — её подруг, находившихся у неё в подчинении.

Впервые за последние четыре дня Джелис видела перед собой обычных, хорошо ей знакомых людей в форме, а не светящиеся серо-зелёные фигуры с номерами. Перейдя с ночного видения, забрала шлемов работали теперь в режиме светоподавления (даже привыкшим от рождения к яркому солнечному свету небожительницам после проведённых в абсолютной темноте четырёх с лишним суток требовалось некоторое время для адаптации), и оттого день вокруг казался пасмурным.

— Сейчас, — продолжила она, — я должна провести требуемый уставом инструктаж… но, как мне кажется, вам он не нужен. Вы сами могли бы инструктировать тех, кто сейчас