– Черт с вами, – уступил я, устав спорить. – Следуйте за мной, если хотите. Но ничего хорошего из этого не выйдет.

Серо-коричневый Орлин с мудрыми немигающими глазами укоризненно покачал головой:

– Так не годится. Мы должны принести тебе вассальную присягу, принц, иначе любой жрец сможет снова обратить нас в рабство.

– Я не… – начал было я привычно возмущаться, но осекся, узрев клыкастые ухмылки самых натуральных демонов. Мол, чем бы дитя ни тешилось, но мы-то знаем… – Ладно. Давайте ваши присяги, и покончим с этой канителью, пока спасшиеся лучники подмогу не привели.

Светловолосая девушка сверкнула глазами цвета такой сочной зелени, что дух захватывало. Откинула косу за плечо. И вдруг смущенно улыбнулась в ответ на мой восторженный взгляд:

– Не приведут. Я лес держу.

– Это как?

Но остальные заорали, что тут, на поле (поле! этот-то клочок лесной тропы?) битвы  с жрецом (расправы!) – не место и не время для рассказов о тайнах сферы Существ, куда входит и круг растений, и потащили меня в обход неуместной в лесу одинокой скалы, к скрытой за ней реке – нельзя же присягу давать в таком непотребном окровавленном виде, очиститься надо.

Но по пути я выяснил, что Линни – лесной ангел-хранитель. Правда, это не помешало ей наломать стволов и соорудить тот бревенчатый барьер на тропе, погубивший коня Ринхорта.

Обе девушки не стали давать вассальных клятв. Попрощавшись, они исчезли в лесных зарослях.

– Зря ты их отпустил, принц-не-принц, – сказал Граднир, с тоской оглядываясь на сомкнувшуюся за ушедшими стену зарослей. – Были бы под присмотром. А так – натворят чего-нибудь, и жрецы их быстро найдут.

– Это их выбор.

Нас прервало конское ржание. Я вскочил, вглядываясь в опушку леса, обрамлявшую спускавшийся к реке луг. Над деревьями кружил огромный орел. Изредка он складывал крылья и с гортанным клекотом пикировал вниз, но тут же поднимался, не рискуя сломать крылья в чащобе.

Из леса вырвалась четверка коней, преследуемых гигантской змеей. Сверкнуло в лучах солнца серебристо-черное тело. Змея остановилась на опушке, поднявшись на хвосте вровень с высоченной елью, изогнулась в поклоне и не спеша удалилась. Я уже знал ее имя: Шойна. Трудно было ошибиться в определении сущности той девушки с сотней косичек.

Взмыленные кони – оседланные, но без всадников – разлетелись по лугу, но Орлин точными бросками направлял их в нашу сторону.

– Откуда они пригнали коней? – удивился я.

– Это наши, по лесу разбежались, – ответил Граднир. – Девочки о нас позаботились напоследок.

Он так тепло улыбнулся, словно говорил о родных сестрах, и бросился помогать Ринхорту в ловле перепуганных жеребцов. Орел, сложив огромные крылья, камнем упал с неба, а поднялся уже ясноглазым добрым молодцем в пестрых серо-коричневых латах. Ну, почти добрым. Хищник есть хищник.

Я вздохнул, сравнив мои лохмотья, в которые превратилась одежда, данная мне смотрителем кладбища, и безукоризненные, как с иголочки, одеяния своих вассалов. Как это у них получается – преображаться вместе с одеждой?

Ведь тот же Граднир – по сути, воплощение животной мощи – не ходит голым в человеческом теле, и даже не обернут шкурой, а одет, как воин – в рыжие кожаные штаны и безрукавку, укрепленную черными полосами, похожими на металл. Даже пояс с перевязью для кривого, как коготь, меча имеется, и сам меч.

И Орлин не безоружен. И девушки, увы, предстали не обнаженными, хотя один взгляд на тело экипированной в кожаные штаны и латы Шойны кидал в дрожь.

Может быть, все дело в том, что Гончары лепят нашу плоть именно с такими свойствами? Тогда почему мое тело такое… человеческое? Ионт не успел долепить? Теперь он уже не ответит. А жаль, у меня много к нему осталось вопросов, и один из них – какова моя сущность, демоны подери этих жрецов?!

– Мне нужна новая одежда, – сказал я трем дарэйли, когда они подвели ко мне белого жеребца и спросили о дальнейшем пути.

– Тогда завернем в какое-нибудь селение.

Орлин сообщил, что видел сверху крупное село на юго-западе. Как раз по пути, к вечеру должны добраться. В само село мы решили идти вдвоем с Ринхортом, оставив двух дарэйли сферы Существ поблизости: слишком отличались они от людей, а неприятностей достаточно на сегодня. Увы, внутренний голос предостерегал, что они только начались.

***

Верховный получил доклад о провале миссии жреца Врона с большим опозданием: некому было доложить. Если бы егерь, обеспокоенный волчьим воем, не пошел с облавой и случайно не наткнулся в лесу на труп лучника, потом на второй, третий…

– И опять ни одного выжившего! – Сьент едва сдержал крепкое ругательство, неподобающее его положению.

Какой-то смысл эта расправа обретала, только если принц решил не оставлять свидетелей, или… ему необходимо собирать жатву смертей. Любых. Значит, его сущность готовится ко второму этапу инициации, набирает силу.

Скорее бы Мариэт восстановила Ллуфа. Почему так затянулось исцеление?

***

Мариэт, опустив подбородок в сцепленные пальчики, любовалась беловолосым дарэйли. Он спал совершенно обнаженный, но хранительница жизни давно привыкла к виду раздетых мужчин, и могла сравнивать. Она была очень довольна своей работой. Тело Ллуфа снова выглядело совершенным, а глубокая, никак не зарастающая рана в боку и обезображенное лицо, которое каменный юноша уговорил ее не восстанавливать – так это специально для жрецов оставлено.

Ллуф резко открыл глаза – их Мариэт восстановила с трудом, и они выглядели еще мутноватыми, что вызвало гримасу недовольства на ее личике.

– Тебе не стыдно так на меня пялиться, дитя? – нахмурился юноша.

– Вот ни столечко! – Мариэт, расплетя пальцы, показала самый кончик розового ноготка.

– Ужас, какая распущенность!

– А где ты видел целомудренных дарэйли? – лукаво прищурились ее синие как небо глаза.

– В зеркале. Я очень стыдлив, к твоему сведению.  – Ллуф, пошарив на полу, поднял упавшую простынь и обернул бедра. – Ну что, продолжим занятия? Кого будем превращать сегодня? Опять мышей? Ты же их боишься.

Мариэт вздохнула,  убрала специально выпущенный кокетливый локон за ушко.

– Никого. Сьент требует тебя в любом виде, живым или не очень. Так лучше уж тебе быть целым, правда?

Ллуф кивнул, и девушка, встав с кресла, простерла засиявшие золотым светом ладони над его раной, сращивая края.

– И тоже думаю, что уже нельзя тянуть. Принца надо остановить. Знаешь, сколько уже у него жертв? – она отняла правую ладонь и, загибая тоненькие пальчики, начала перечислять, но махнула рукой. – Тут даже сороконожка не справится. Очень много смертей, а будет еще больше.

– И тебе, дарэйли жизни, от этого больно, – заметил Ллуф.