Зато вид из окон отеля был просто замечательный!

Прямо напротив окон, чуть правее мола, располагались развалиныстаринной крепости. Крепость называлась Тур Фондю, и это название вызывало уменя чисто гастрономические ассоциации – пару раз я посещала рестораны с заломфондю, где прямо на столе кипел горячий сыр, в который можно было окунатьвсякие вкусности.

Итак, я решила, что с морем ничего не получится, но неслишком расстроилась – вскарабкалась с ногами на диван, распахнула выходящее наморе окно, впустив в комнату сырой йодистый воздух, пахнущий детством иприключениями, и принялась за интересную книгу.

И тут перед моим окном появилась Нора.

Это была высокая худощавая женщина лет сорока, с рыжеватымилегкими волосами, собранными в пучок на затылке, и крупными коричневымивеснушками, разбросанными по высоким скулам. Еще у нее были удлиненные зеленыеглаза и большой рот, который, казалось, вот-вот улыбнется.

– И для этого стоило лететь сюда из Питера? –насмешливо спросила она, прочитав название на обложке моей книги.

– Для этого – стоило, – ответила я, показаввзглядом на развалины башни и бьющиеся о края мола волны.

– А как насчет того, чтобы выкупаться? – Зеленыеглаза смотрели вопросительно.

– На этих камнях?

– На нормальном пляже, – она махнула рукой куда-тов сторону, – у соседнего отеля отличный пляж, и я знаю дорогу.

Долго уговаривать меня не пришлось.

Я взяла купальник, вышла прямо в окно и зашагала вслед заНорой. Кстати, именно тогда она представилась.

Сначала мы шли по узкой тропинке вдоль берега, потомпришлось спускаться по вырубленной в скале лестнице, потом подниматься покрутому склону, и я уже не рада была, что ввязалась в эту авантюру, как вдругтропа сделала крутой поворот, проскользнула сквозь колючие кусты, усыпанныекрупными белыми цветами, и перед нами распахнулась чудесная бухта, с двухсторон охваченная маленькими скалистыми мысками, словно рогами огромного быка.Точнее, не быка, а Минотавра – древнего мифического чудовища с телом человека ибычьей головой. Потому что все здесь дышало неизмеримой древностью.

Море лежало в обрамлении скал, как драгоценный камень, и японяла, почему этот берег называется лазурным.

– Ну как? – спросила Нора таким тоном, как будтоэто она сама, собственными руками создала лазурную бухту, и скалы, и усыпанныебелыми звездами цветов кусты.

– Нет слов! – ответила я, и была совершенноискренна. Я действительно никогда прежде не видела такой совершенной красоты.

Мы спустились на пляж, покрытый крупным белым песком. Тихая,невероятно чистая вода раз за разом набегала на этот песок, подкатываясь кнашим ногам.

Этот пляж действительно был принадлежностью соседнего отеля,но сейчас на нем не было ни души – видимо, не сезон. Мы с Норой лежали нагорячем белом песке, среди которого блестели маленькие обкатанные морем яшмы иагаты, и разговаривали. Как выяснилось, она здесь была уже не первый раз, иприезжала сюда не одна – ее муж был увлеченный дайвер, каждое утро он уплывал вморе на кораблике по имени «Одиссей», а Нора ждала его, как Пенелопа,планомерно обследуя окрестности. Сама она дайвингом не занималась по причинездоровья – у нее были слабые сосуды, и врач категорически запретил погружения.

– Так ездили бы по отдельности! – предложила я.

Нора ничего не ответила, но бросила на меня такой взгляд,что я моментально осознала всю бездну своей наивности.

Еще глубже я осознала ее, увидев вечером в холле отеля Нориногомужа – крепкого кривоногого мужчину с загорелой лысиной, густой порослью черныхволос на груди и наглыми карими глазами, не пропускающими ни одной юбки.

Повалявшись немного на пляже, Нора вбежала в воду,разбрасывая вокруг сверкающие фонтаны брызг, нырнула и поплыла быстрыми точнымигребками.

Я последовала ее примеру, но тут же выскочила из воды какошпаренная. Буквально как ошпаренная – такая холодная была эта лазурная вода.Кажется, я даже завизжала – во всяком случае, две чайки испуганно сорвались соскалы.

Нора проплыла метров сто, неторопливо вышла на берег,растерлась жестким полотенцем и повернулась ко мне:

– Ветер с берега, поэтому вода такая холодная. Да ивообще, еще не сезон.

– А ты как же?

– А я привыкла.

Потом мы сидели на берегу и следили за огромной чайкой,которая что-то ловила в прозрачной прибрежной воде. Когда она наконец вытащиласвою находку на берег, это оказалась большая морская звезда. Чайка пару разнеловко ткнула ее клювом, но тут какой-то звук спугнул ее, она взлетела, широкораскинув белоснежные крылья, и скрылась за левым мысом.

Нора встала, подняла брошенную чайкой звезду, внимательноосмотрела ее и потом широким мастерским броском закинула обратно в воду.

– Жить будет! – удовлетворенно проговорила она.

Потом мы с ней часто приходили на этот безлюдный пляж, ивскоре я привыкла к ледяной воде. А еще мы постепенно обошли весь мыс – от ТурФондю на южной оконечности до соленых болот возле северного основания мыса,ближе к городу Иеру. На карте эти болота были отмечены длинноногой розовойптичкой, из чего я сделала вывод, что в них гнездятся фламинго. Так иоказалось.

Мы с Норой шли по песчаной косе, с одной стороны которойровно и глубоко дышало море, а с другой лежало неподвижное тусклое зеркалоболотистой лагуны. Коса была отделена от лагуны низким плетеным заборчиком,чтобы любопытные прохожие не мешали спокойному существованию птиц. И никто издисциплинированных европейцев не покушался на птичий покой, хотя перепрыгнутьзаборчик или просто перешагнуть его ничего не стоило.

Мимо нас в сторону Иера проезжали редкие велосипедисты – поодному и парами, пробегали поджарые бегуны с прикрепленными к плечу маленькимикомпьютерами, контролирующими пульс и дыхание и отмечающими пробег.

Нора шагнула в сторону и легко вскочила на большой каменьвозле самого плетня. Приложив руку козырьком к глазам, вгляделась в лагуну исделала мне знак. Я поднялась на камень рядом с ней и посмотрела в ту жесторону.

Сначала я ничего не разглядела из-за слепящих отблесковсолнца на воде, но когда глаза привыкли или освещение немного сменилось, яувидела десяток изящных голенастых птиц, расположившихся на отмели. Онипрохаживались по воде, замирали, наклонялись, опуская в воду изогнутые клювы,совершали сложные пируэты, как будто танцевали медленный старинный танец.

Единственное разочарование ждало меня: фламинго оказались нерозовыми, а белыми.

Но вдруг одна из птиц широко раскинула крылья, и я глубоковздохнула от восхищения: изнанка крыльев была нежно-розовой, с отчетливойчерной каймой.