— Думаешь, я не вижу? — Кедрин подошел к столу и налил себе вина. — Сколько пиров я уже посетил?

— Это помогает получить поддержку правителей, — заметил кьо.

Кедрин кивнул.

— Понимаю, дружище. Но столько есть!.. — он потер свой живот, плоский как доска.

— Потерпи немножко, — осклабился Браннок. — Тебя коронуют, там, смотришь, соберут твой совет… Оглянуться не успеешь, как мы отправимся в Эстреван.

— Мы?! — переспросил Кедрин. — Хочешь сказать, ты намерен сопровождать меня в Священный Город?

Браннок кивнул.

— С твоего позволения.

— С радостью, — изумленно ответил Кедрин. — Но я думал, ты возвращаешься в Белтреван.

Бывший разбойник пожал плечами.

— Лес никуда не денется, а Эстревана я еще не видел.

— А ты, Тепшен? — Кедрин с улыбкой посмотрел на пришельца с востока. — Ты присоединишься ко мне — или вернешься в Тамур? Или останешься здесь?

Тепшен Лал поглядел на ученика, словно тот предлагал ему нечто неслыханное.

— Я еду с тобой, — проговорил он. — Мы с твоим отцом уже обсудили это и решили, что мне стоит оставаться подле тебя.

— Я и пожелать не мог лучших спутников, — искренне воскликнул Кедрин. — Спасибо, друзья!

— Не стоит благодарности, — откликнулся кьо. — Таково было наше желание.

— К тому же, — добавил Браннок, — ты всегда вносил в нашу жизнь известную долю оживления.

— Я очень надеюсь, — Кедрин улыбнулся, — что подобное больше не повторится. И мое правление будет отмечено миром и спокойствием.

— Во всяком случае, пышными торжествами оно точно будет отмечено, — съязвил полукровка.

— Ну да, — Кедрин расхохотался, — хотя бы недолго… — он попытался подавить смех. — Но после Эстревана… — лицо принца стало серьезным, — я думаю предпринять еще одно путешествие.

Кедрин умолк.

Его товарищи следили, как принц нахмурился, охваченный странной для него нерешительностью. Он поднял кубок и какое-то время созерцал игру лучей в хрустальных гранях, потом покатал его в ладонях.

— Я расскажу вам, потому что вы настоящие друзья, — произнес он наконец, — но, прошу, держите все в тайне. Ибо я ни в ком не хочу порождать ложные надежды.

— Мы не проговоримся, — ответил Тепшен Лал.

— Никому ни слова, — подтвердил Браннок.

— Есть что-то странное в том, как погиб Дарр, — понизив голос, сказал Кедрин. — И в смерти Сестры Теры тоже. Я поделился своими сомнениями с Бетани, но это ничего не прояснило. И теперь я собираюсь поговорить в Эстреване со Старшей Сестрой Герат.

— А я-то думал, ты собрался испросить ее благословения, — вставил Браннок, когда Кедрин опять погрузился в молчание. Тепшен промолчал.

— Это само собой, — откликнулся Кедрин. — Но мне не дает покоя, что дух отца Уинетт, возможно, обречен на скитания в Нижних пределах, как дух Борса. Может быть, Герат знает, нельзя ли что-то сделать.

— Ашар неохотно расстается со своими игрушками, — осторожно заметил Браннок.

— Ты задумал опять вторгнуться в Нижние пределы? — спросил Тепшен. Его темные глаза пристально глядели на юношу.

— Возможно, — принц кивнул. — Все зависит от слов Герат. Если это необходимо для того, чтобы Дарр оказался в Пределах Госпожи…

— Ты даже не знаешь, где он, — промолвил Браннок.

— Конечно, — согласился Кедрин. — Но если…

— Это слишком опасно, — Тепшен не догадывался, что повторяет слова сестры Бетани. — Когда ты впервые отважился на это странствие, с тобой была Уинетт. Две части талисмана соединились. Ты сознаешь, что на этот раз под ударом окажутся король и королева? Что Королевства могут лишиться только что обретенных правителей?

— Поэтому ты и учредил совет? — спросил Браннок.

Кедрин покачал головой. Его рука коснулась голубого камня.

— Мысль о совете подсказал талисман. Другая идея пришла позднее. Я ждал, что камень снова подарит озарение, но ничего не вышло. Я пообещал Бетани, что во всем буду следовать советам Герат. И если она поддержит мой план и я отправлюсь в Нижние пределы — прошу вас, не покидайте Уинетт, как не покидали меня.

— Если ты отправишься в подобное путешествие, — твердо произнес Тепшен, — я последую за тобой.

— И я, — подхватил Браннок; правда, его голос прозвучал не столь решительно, а правая рука сделала охраняющий знак, принятый у белтреванцев.

— Нет, — Кедрин покачал головой, — об этом не может быть и речи. Я не уверен, что человек, не носящий талисмана, сможет там уцелеть. А вот о чем я вас прошу — так это охранять мою жену до тех пор, пока я не вернусь. Или не сгину… Во всяком случае, без согласия Герат я ничего не стану предпринимать.

— Такие дела нельзя делать в одиночку, — заметил Тепшен. — И принимать решения — тоже. Уинетт должна сказать свое слово.

— Нет! — страстно возразил Кедрин. — Уинетт не подает виду, но я знаю, как она переживает смерть отца. Я не хочу подавать надежд, которые могут не оправдаться. Или страхов, которые могут оказаться беспочвенными. Я связан обещанием слушаться Герат. Пока я не знаю ее мнения, не стоит беспокоить Уинетт. Поэтому, пожалуйста, ничего ей не говорите. И никому на свете.

Он глядел на друзей почти с отчаянием, пока сперва один, а потом другой не кивнул в знак согласия и не дал слова молчать. Тогда на лице Кедрина появилась улыбка.

— Может быть, все так и кончится разговорами. Но я хочу быть уверен.

— Что навело тебя на такую мысль? — спросил Тепшен. — Твое место среди живых, тебе нечего делать в чертогах смерти.

Кедрин пожал плечами, не зная, что ответить. Он не мог точно вспомнить. Во всяком случае, впервые обсуждая с Уинетт свою идею об учреждении совета, он еще об этом не думал. Не помышлял он об этом и тогда, когда Уинетт вспоминала отца и его последние минуты. Казалось, она приняла безвременную кончину Дарра сурово и холодно и не допускала даже мысли, что Посланец мог заточить его в Нижних пределах. Да и вообще она, как и Сестра Бетани, больше беспокоилась о живых, чем о мертвых. После победы над Тозом стремительный вихрь событий подхватил их обоих, но Уинетт уделяла внимание лишь тому, что касалось ее мужа. Когда Кедрин спросил, как она желает почтить память Дарра, Уинетт попросила лишь о простой поминальной службе, которую уже отслужила Бетани. После этого она ни разу не заговаривала о покойном, и Кедрину волей-неволей пришлось отказаться от разговоров о его участи.

Возможно, подобную мысль внушила ему Эшривель. Младшая дочь Дарра изливала свою скорбь в слезах и самообвинениях: она не могла простить себе, что, одурманенная любовным напитком, увлеклась Хаттимом Сетийяном. Уинетт и Кедрин пытались разубедить ее, но Эшривель была непреклонна. Она подвергла себя добровольному заключению и не покидала своих покоев даже после того, как Сестра Бетани именем Госпожи отпустила ей этот грех и присоединилась к уговорам молодоженов.