«О! У меня распухли щеки, и от воспаления я потеряла зубы, это ужасно, ведь я люблю посмеяться, а теперь стесняюсь даже рот открыть».

«Не волнуйся, я верну тебе и веселое настроение, и твою миловидность, смейся сколько пожелаешь, и пусть все завидуют твоим тридцати двум жемчужинам. Дай-ка я пощупаю пальцем твои десны. О, какое счастье, ни одного обломка, ни одного пенька! Какой приятный повод гордиться моим искусством! Присядь».

Торговец достал из шкатулки три-четыре зубных моста.

«Вот этот тебе подойдет. Я как в воду глядел, когда его мастерил. Почему-то мне виделся точь-в-точь такой славный ротик, как твой».

Кудесник ловко вставил мост на место, и тот пришелся как раз впору, словно был сделан точно по мерке. Казалось, зубы сразу пустили корни, настолько прочно они держались на деснах. Рабыня взяла зеркало, погляделась в него и пришла в восторг.

«Неужели, — спросила она, — я смогу есть?»

«А ты попробуй. Вот на столе фрукты и пирог…»

«О, я откусила, я жую, я ем! Восхитительно! Теперь я буду смеяться и тебя вспоминать добрым словом».

«Это весьма приятно, потому что далеко не всегда мысли обо мне вызывают смех».

«Я ничего не дам тебе за работу, поскольку хочу, чтобы ты обязательно пришел еще раз. Скажешь евнуху, что хочешь поговорить с Талиде. Я первая служанка дочери халифа, и я прикажу всем стражникам пропускать тебя. Сейчас мне пора идти, моя госпожа садится за стол, и я должна прислуживать ей».

Не денег хотел хитрец Мограбин, ему нужен был доступ во внутренние покои дворца. И он-таки добился своего — его позовут. Но этого ему было мало — он еще заставит ожидать свою персону.

Талиде поспешила к своей госпоже. Та уже сидела за столом, и ей подали блюдо с кармутом. Прислужницы рассказывали царевне о шутках и проделках смешного лекаря, который утром развлекал пажей. Талиде стояла прямо напротив хозяйки и, услышав про метелку на лбу, расхохоталась так, что ее новые блестящие зубы явились во всей красе.

«Как, Талиде? — изумилась царевна. — У тебя за одну ночь выросли новые зубы?»

«Нет, госпожа, это случилось не ночью, а днем».

«Подойди. О, какое чудо! Зубы как зубы, ну-ка, кусни меня за кончик пальца… В самом деле, как настоящие… Я не понимаю, объясни мне, откуда они у тебя?»

«Человек, над которым все потешались, госпожа, за одну минуту сделал мне этот подарок. И он держится не хуже метелки, что прикрепили ему на спину».

Любопытной царевне хотелось еще расспросить свою служанку, но в это мгновенье одна из косточек рыбы, которую Зада-иль-Дарида нашла превосходной и ела с большой жадностью, застряла у нее в горле. Бедная дочь халифа поперхнулась и, задыхаясь, вскочила из-за стола.

Как она ни старалась избавиться от кости, все ее усилия оказывались напрасны. Тогда ей попытались помочь теми нехитрыми способами, что обычно применяют в подобных случаях, но всё было бесполезно.

Врач-евнух, приставленный к царевне, употребил всю свою сноровку, а потом взялся за инструменты. Он причинил дочери халифа еще большие страдания, но не принес никакого облегчения. Наконец пришел сам государь со всеми своими докторами. Напрасно они старались — их искусство было бессильно. Отец уже боялся, что его дочь вот-вот погибнет. Он потерял голову от отчаяния, да и жена его, мать Зада-иль-Дариды, своими переживаниями приумножила его горе, в которое он погрузился при виде ужасного положения любимицы.

«Ах, госпожа! — обратилась Талиде к жене халифа. — Вот если бы зубник, который приходил нынче утром и обещал вернуться, был здесь, он помог бы моей дорогой хозяйке и развеял бы все ваши страхи».

«Что ты говоришь, Талиде? — возмутилась безутешная мать. — Как может этот человек знать больше царских врачевателей и лучших багдадских лекарей, которых позвали сюда? И каким таким инструментом он найдет и вытащит эту несчастную кость?»

«Рукой, госпожа, рукой! У него ручка до того крошечная, что поместится даже в курином яйце, а пальчики такие тонкие, что пролезут даже в игольное ушко, словно шелковая нить, и кожа на них столь нежная, что кажется, будто он не дотрагивается, а ласкает. О, это человек без костей!»

«Но где же он?» — в нетерпении воскликнула жена халифа.

«Он ушел часа четыре назад, — отвечала Талиде, — и должен еще прийти, ведь я обещала ему заплатить… О! Вдруг его не пускают во дворец, я пойду ему навстречу и проведу прямо сюда».

Рабыня не пошла, а побежала во весь дух и через мгновенье вернулась, ведя за руку кудесника, на которого она возлагала столько надежд.

Это был тот же самый шустрый и гибкий человечек, что и утром, но облик его стал более степенным, а лицо утратило всякую легкомысленность и говорило о том, что его хозяин способен не только на шутки.

«Это он? — спросил халиф у Талиде. — Тот самый, о ком ты говорила?»

«Да, и он спасет вашу дочь, ручаюсь головой».

«Пусть лучше головой ответит он сам», — возразил отец Зада-иль-Дариды.

«Государь, — серьезно отвечал лекарь, — моя голова мне дорога, хотя многим в твоем дворце она показалась головой шута. Позволь мне приблизиться к царевне и посмотреть, как глубоко проникла кость».

«Да, а после того как ты это поймешь, ты повторишь то же, что и остальные».

«О, повелитель правоверных! Я скажу то, что сочту нужным, я никому не подражаю».

С этими словами человечек приблизился к несчастной Зада-иль-Дариде, осмотрел ее и уже через мгновенье снова стоял рядом с халифом.

«Если я отдам свою голову в залог самому могущественному государю на земле и пообещаю, что через одну минуту его дочь будет вне опасности, смогу ли я надеяться на его благосклонное согласие поговорить со мною наедине, дабы я избавил от гибели голову, что дорога мне так же, как моя собственная?»

«Да, — вскричал халиф, — пусть даже это будет голова того, кто посмел поднять руку на меня самого!»

«Нет, — возразил лекарь, — я далек от того, чтобы пытаться спасти преступника. Но знай, повелитель, это еще не всё. Если через минуту царевна избавится от кости и обретет всю свою свежесть, веселость и здоровье, надо, чтобы человек, о котором я радею, снова обрел твою благосклонность, ибо он стал жертвой козней, и я смогу это доказать».

«Даже не представляю, о ком ты говоришь. Спаси мою дочь, обещаю исполнить всё, о чем ты просишь!»

ЧАРОДЕЙ,

или