Он отправил письмо в час ночи, после того как поднялся наверх и впустил себя в свою квартиру на чердаке. Там он снял обувь, брюки и протез, чтобы осмотреть свою культю, которая снова начала спазмировать, как только он поднял ее. На месте удара шпильки Мэдлин был красный след от прокола, подколенное сухожилие болело, колено было опухшим, а кожа на конце культи воспалена, и все это заставило его сделать несколько нежелательных выводов.

Во-первых, хотя он и опасался советов и лечения, которые выведут его из строя, пришло время обратиться за медицинской помощью. Во-вторых, поскольку он не сможет сопровождать Робин никуда, по крайней мере, в ближайшие пару дней, а все остальные субподрядчики были заняты — Дэв все еще таскался за матерью Фингерса из ресторана в бар в надежде завязать разговор о Фаберже или греческих древностях — Страйк хотел, чтобы Робин не подвергалась опасности.

— Значит, договорились? — сказал Страйк, мышцы его культи снова подергивались, хотя он и приподнял ее. — Ты продолжаешь изучать Ученика Лепина…

— Что, по-твоему, бессмысленно, — сказала Робин.

— Нет, я согласился, что мы должны посмотреть на него, в интересах тщательности.

— Я знаю, что ты делаешь, Страйк, — сказала Робин. — Я не дура. Мы должны работать с несколькими подозреваемыми, а ты хочешь, чтобы я сидела в номере отеля и следила за Твиттером.

— Тебе угрожали смертью, — сказал Страйк, который быстро достигал предела своего терпения. — Они знают твой адрес и как ты выглядишь, и твое имя было написано на этой гребаной бомбе, как и мое.

— Тогда почему ты не прячешься в каком-нибудь чертовом…?

— Потому что мне нужно в больницу, — прорычал он.

— Что? — резко сказала Робин. — Почему? Что случилось?

— Мне оторвало чертову ногу, — сказал Страйк.

— Вот дерьмо, все действительно плохо? Ну, тогда позволь мне…

— Нет, ты не пойдешь со мной, — сказал он, так напрягаясь, что едва сдерживался от крика. — Можешь просто остаться на месте, чтобы у меня было меньше поводов для беспокойства?

— Ладно, — огрызнулась Робин, но после небольшой паузы добавила: — Но не мог бы ты позвонить мне, когда сможешь, и сообщить, как ты там?

Страйк согласился, повесил трубку, а затем, используя для равновесия спинки стульев, дверную ручку и комод, поскакал в спальню одеваться.

Не питая иллюзий относительно вероятности попасть на прием к своему специалисту в столь короткие сроки, Страйк решил явиться в отделение неотложной помощи и дождаться своей очереди. Он планировал сказать, что упал накануне вечером и теперь испытывает сильную боль, что было совершенно верно, хотя, конечно, в этом случае не упоминалось о том, что он мучился еще до падения, а также о месяцах пренебрежения к своей культе, которые довели его до такого состояния. Он не сомневался, что врач увидит всю эту историю насквозь, но ему было все равно: все, что ему было нужно, это большая бутылка сильнодействующего обезболивающего по рецепту, которое позволит ему продолжать работать.

Пятьдесят минут спустя, когда он ехал в такси, опираясь на костыли и поколов правую штанину, зазвонил его мобильный.

— Страйк.

— Привет, — сказал хрипловатый мужской голос через слегка потрескивающую линию, — Грант Ледвелл слушает.

— А, Грант, — сказал Страйк, — спасибо, что перезвонили. Не могли бы мы встретиться с вами лицом к лицу? Просто чтобы ввести вас в курс последних событий? — добавил он неправдиво.

— Да, это было бы здорово, — сказал Грант с энтузиазмом. — Сейчас я в Омане, но возвращаюсь в понедельник. Это должно быть вечером. Девять будет слишком поздно? Вы могли бы приехать к нам?

Страйк, который очень хотел взять интервью у Ледвеллов в их собственном доме, сказал, что и время, и место его вполне устраивают.

— Отлично, потому что Хизер не захочет, чтобы я куда-то уезжал, так скоро после возвращения из Омана, но ей нужны новости об Аноми. Ей не нравится, когда я уезжаю и оставляю ее одну в доме.

Грант назвал ему адрес на Бэттлдин-роуд, Страйк поблагодарил его и повесил трубку.

В отделении неотложной помощи больницы Святой Марии, как он и ожидал, было очень много народу. Дети плакали на коленях у своих матерей, старики ждали своей очереди в жалком молчании, представители всех национальностей Лондона читали журналы или смотрели в свои телефоны, молодая женщина лежала, сложив руки на животе, а в дальнем конце приемного покоя сидел, издавая беспорядочные вопли и ругательства, молодой белый человек, чьи волосы были заплетены в дреды. Неудивительно, что единственные свободные места находились поблизости от него.

Страйк на своих костылях добрался до регистратуры, сообщил свои данные измученной женщине, а затем направился к месту рядом с вопящим мужчиной, который, по мнению Страйка, был либо серьезно психически болен, либо находился под воздействием наркотиков, либо и то, и другое.

— Да, блядь, ты это делаешь! — крикнул мужчина, уставившись в пространство, когда Страйк опустился на стул в двух шагах от него и вдохнул его резкий запах несвежей мочи и немытого тела. Подперев костылями сиденье рядом с собой, он достал телефон, чтобы было на что посмотреть и избежать взгляда соседа, и открыл Twitter.

Всего несколько минут назад Аноми опубликовал в Твиттере цитату.

Аноми @АномиGamemaster

Я научился ненавидеть всех предателей, и нет болезни, на которую я плевал бы больше, чем на предательство — Эсхил

13:18 11 июня 2015 г.

Ответы на этот твит поступали быстро, увеличиваясь по мере того, как Страйк неоднократно обновлял страницу.

Энди Редди @ydderidna

в ответ на @АномиGamemaster

Грунт Ледвелл продался Маверику, верно? #InkBlackHeartCashIn #HartyIsAHeartNotAHuman

Люси Эшли @juiceeluce

в ответ на @АномиGamemaster

омг, Джош согласился изменить Харти?

#HartyIsAHeartNotAHuman

Moonyspoons @m<>nyspoons

в ответ на @АномиGamemaster

серьезно, если Джош согласился на это… #HartyIsAHeartNotAHuman

Прекрасно понимая, что он может проявлять предвзятость не меньше, чем разгневанные фанаты, делающие поспешные выводы, Страйк задался вопросом, связаны ли разговоры Аноми о предательстве с Ясмин, которая, если бы она последовала совету Страйка, теперь бы навсегда покинула игру. Но если именно отступление Ясмин стало причиной тирады Аноми о предательстве, она должна была вернуться в игру, чтобы сказать Аноми о своем уходе: идиотский поступок, но Страйк считал Ясмин крайне глупой женщиной. Он даже не был уверен, что она не упомянула