Однажды я снова не спала и на рассвете решила выйти на балкон…

То, что я там увидела, даже не испугало меня, а в полном смысле слова повергло в ужас. От моего внезапного крика проснулся Турал и выскочил за мной в одних трусах, в недоумении от того, что же могло произойти.

– Гюнель, дорогая, что случилось? – обеспокоенно спросил Турал.

Я стояла на балконе, уставившись в одну точку.

– Гюнель, что случилось?! – настойчиво повторил супруг.

– Вон там… – пробормотала я. – Это к несчастью… – и указала пальцем.

На полу лежала мертвая птица.

Турал обнял меня и постарался успокоить. Он сказал тогда, что не верит в приметы, и я не должна, как маленькая девочка, верить всяким глупостям. От его слов я действительно немного успокоилась и даже не обратила внимания, что у одной из серёжек сломалась застёжка.

Но вечером я не могла найти себе места – начались ноющие и тянущие боли внизу живота. А ведь шла всего лишь двадцать девятая неделя беременности, еще рано было рожать. Я догадывалась, что это схватки, но они могли быть и ложными, как это бывает у некоторых женщин после двадцатой недели беременности. Но когда пошли выделения, я решила не тянуть и позвонила врачу.

А врач ответила, что меня осматривали неделю назад и незначительные выделения на таком сроке беременности не опасны.

– Гюнель, это ложные схватки… Тебе еще рано рожать… – успокаивала меня врач.

– Доктор, у меня выделения, – я продолжала убеждать ее, что ситуация серьезная и я не зря волнуюсь.

– Гюнель, капелюшечка – это ничего! Не паникуй! Лежи и отдыхай! – отрезала врач и положила трубку.

Но боли не проходили. От моих беспокойных стонов волнение передалось и моему мужу. Мы провели бессонную ночь. А на следующее утро меня пришла навестить моя мама. И увидев, как я буквально корчусь от боли, она поняла – это самые настоящие схватки.

Я пожаловалась, что боли продолжаются с ночи. Мама стала звонить врачу и сообщила, что сейчас же привезет меня в больницу. Но врач отказалась принимать такую роженицу, мотивируя свои действия тем, что в этой больнице не было условий для недоношенных детей. И меня отвезли в другую клинику. Где, осмотрев, взяли в родильное отделение.

Но, как врачи не старались сохранить мою беременность, было слишком поздно. Схватки продолжались…

И тогда врач обратилась ко мне:

– Мы не смогли приостановить схватки, ты находишься в родах… – Она положила свою руку мне на живот и продолжила: – Вот снова схватка… Ты рожаешь, но прежде я хочу тебя спросить… – Меня скрутило от боли и стало потихоньку отпускать, я была в растерянности от всего происходящего. – Ты можешь родить самостоятельно, – сказала мне врач, – это твои первые роды, ты молода и здорова, однако я не могу делать никаких прогнозов о состоянии детей, маленький срок, неполных двадцать девять недель, поэтому, если ты согласишься на кесарево сечение, это может увеличить их шансы на жизнь.

Меня снова скрутило от боли. «И какое решение я должна принять?» – подумала я и сказала:

– Доктор, спасите моих детей, – стиснув зубы от боли, я просила помощи у доктора, от которого зависели жизни моих детей.

Наконец, после долгого совещания между собой, они сделали экстренное кесарево сечение. Врач не была уверена, родятся ли дети живыми.

На следующий день после операции, следствием которой явилось благополучное извлечение детей, был собран консилиум врачей. Которые обсуждали состояние здоровья малышей и моё и критиковали вчерашнее решение врача проводить кесарево сечение.

Только к конкретному решению «спецы» не пришли и, продержав меня с детьми десять дней в больнице, решили перевести в другую – ОМД – в отделение для недоношенных детей. Куда их и перевезли на «Скорой», обложив кислородными подушками…

…Когда после наркоза я первый раз открыла глаза, передо мной стояла мама. По её лицу было видно, что не всё благополучно!

– Мама, что произошло? Что с детьми? – после наркоза у меня кружилась голова и заплетался язык.

– Родились. Мальчики… – но не было радости в мамином голосе.

– Я хочу сейчас же на них посмотреть! – сказала я и была очень рада, что они живы.

– Они в кувезе, – сообщила мама и отвела взгляд в сторону. – И будут пока там, – мама старалась говорить ровно, без эмоций. – А тебе сейчас надо смотреть за собой, хорошо питаться и набираться сил.

– Я хочу их увидеть! – Я сразу догадалась, что все не так, как мне хотелось думать. И мама чего-то недоговаривает, чтобы не расстраивать меня.

– Тебе еще рано вставать, потом… – мама удерживала меня.

– Нет, я сейчас же должна их увидеть, – отрезала я.

С большим трудом я поднялась с кровати и при поддержке медсестры отправилась в отделение для недоношенных детей. Мои малыши лежали в кувезе. Медсестра принялась разворачивать пеленки, и я своими глазами увидела их состояние – мальчики были такими маленькими и беззащитными, что я расплакалась и даже не смогла взять их на руки.

Моя жизнь до сего дня была беззаботной. В частности, я никогда не замечала внутренних проблем страны – например, необразованность и непрофессионализм медицинского персонала. А если к этим «качествам» добавить ещё и их полнейшее равнодушие, то портрет получится почти полным… Такие мелочи, как не совсем чистые руки или халаты, можно и не заметить на фоне вопиющей тупости некоторых «медиков».

– Уповайте на Аллаха, молитесь! – сказала мне медсестра. А я грустно подумала: «Вот и всё их лекарство! Только ведь оно доступно абсолютно каждому и совершенно бесплатно…»

Мы не спали сутками, посменно дежурили у кувеза двойняшек, следили за их дыханием. А тем временем мне посылали цветы, поздравительные открытки, SMS-сообщения, звонили. А мы не знали, как себя вести, радоваться или нет? Мы не знали, что будет через минуту.

Однажды мама не приходила целый день, и я спросила у Турала, почему нет мамы. Ведь очень беспокоилась за нее. Турал сказал, что мама должна скоро прийти. Но она пришла только на следующий день. И у нее были заплаканные глаза. Я старалась успокоить ее и уверить в том, что все будет хорошо и чтобы она сильно не переживала, а мама плакала, и слезы текли по ее щекам. А сквозь слезы она улыбалась и твердила, что сейчас успокоится и все будет действительно хорошо. Мама вышла из палаты, и зашел Турал. Он сказал, что не имеет больше смысла скрывать от меня: на следующий день после моих родов тяжело заболела моя старшая тетя. Ее не удалось спасти, и она скончалась от внутреннего кровоизлияния в желудке.

Ничто не предвещало ее смерти. Она была молодой, жизнерадостной и цветущей женщиной. И мама все это время разрывалась между нами: она бегала в больницу и к тете, и ко мне.

Я не ходила на похороны – была очень слаба и не могла оставить детей ни на минуту.