Незаметно наш разговор плавно перешел на личную жизнь. Я давно обратила внимание: о чем бы ни начинали говорить женщины, флюгер беседы рано или поздно разворачивается в сторону мужиков. Бывших, настоящих и будущих. Элизабет говорила о Максе, который был ее любовником. При этих словах моя рука невольно дрогнула, и несколько капель кофе пролилось на бриджи.

– Осто-рожней! А как он тебе?

– В смыcле. – Я почувствовала, что невольно краснею, и старалась изо всех сил сдержать этот позорный процесс.

– Ну как мужчина? Мне он очень, очень понравился. Крепкий, сильный, cексуальный.

– А… у меня с ним ничего не было.

Элизабет недоверчиво посмотрела на меня.

– Макс – приятель моего мужа. Он умер.

– Сожалею. Мужская дружба, да? – Элизабет рассмеялась. У нее тонкий переливчатый смех, как у девчонки. – Бывает. Но у меня почти год был роман с мужем подруги. И все было нормально.

Я криво улыбнулась.

– Ты – красивая. Макс не проходит мимо красивых женщин.

– Я это уже поняла. Но мы с ним просто друзья.

Мы поболтали еще какое-то время. Потом Элизабет посмотрела на круглые часы, висящие на стене.

– У нас есть еще время прогуляться по городу. Я познакомлю тебя с ним.

Город Канны уютно расположился вдоль бухты Ла-Напуль, в которой пришвартовано огромное количество разнообразных яхт и судов. Элизабет показала мне знаменитый Дворец фестивалей, аллею звезд, где многие знаменитости оставили свои отпечатки рук. Я приложила свои ладошки к отпечаткам Софи Лорен и попросила Элизабет сфотографировать меня на мобильный.

Мы прошлись по самой знаменитой улице Канн – набережной Круазетт, которая протянулась вдоль морского берега от Дворца фестивалей до элитного казино Палм-Бич. Это была «первая линия» Канн, где расположились пятизвездочные отели, роскошные виллы и дорогущие бутики. С другой стороны набережной шла узкая полоса песчаных пляжей. На Круазетт были выставлены кресла и скамейки, на них можно было сидеть и, никуда не торопясь, глазеть на море и белоснежные красавицы-яхты. Мы шли, вдыхая свежий запах моря, и я вертела головой по сторонам, наслаждаясь ветром, который трепал мои волосы.

– Вон там, – махнула рукой Элизабет в сторону холма, – находится крепостная средневековая башня. Если заберешься туда – откроется потря-сный пано-рам города и всего вокруг. – Если Элизабет не была уверена в правильном произношении слов, она произносила их по слогам. – Сходи туда. Обязательно.

– Схожу, – кивнула я. – Если будет время. Обязательно схожу.

Она умолкла и смотрела на меня искоса, пристально, словно пытаясь угадать, что за дело привело меня сюда. Но я молчала. И тогда она продолжила:

– А вон там Леринские острова. Там супердорогая земля и строят виллы очень, очень богатые люди. Это как ваша Руб-лев-ка. – И Элизабет рассмеялась. – Я правильно говорю – Рублев-ка.

– Правильно, Элизабет.

– Самый знаменитый из этих островов – Сент-Маргерит. Там был Железный Маска. Дюма.

Я вспомнила, что когда-то читала этот роман о таинственном узнике, который все время находился в железной маске.

– И еще сходи в церковь Михаила Архангела, там похоронены многие великие князья Романовы. Тебе, как русской, это будет интересно.

От рассказа Элизабет мне стало грустно. Я-то не за этими красотами сюда приехала и вряд ли смогу все осмотреть.

Я влюбилась в этот милый, очаровательный, по-праздничному нарядный город. И у меня сжалось сердце, потому что я прекрасно понимала: завтра мне уже будет ни до чего. А сегодня как отсрочка перед казнью, милый душевный перекур перед адовой работой.

К вечеру Элизабет уехала.

– Мне пора. Думаю, ты здесь скоро освоишься. Если что – звони мне. Вот мой телефон. Я буду или в Париже, или в других местах. Но связаться со мной можно. Оставь сообщение на автоответчике, и я перезвоню. О’кей?

– О’кей, – ответила я.

Я легла спать, переполненная впечатлениями сегодняшнего дня. Где-то в мозгу сигналил маячок: «Макс!» Ужасно хотелось позвонить ему и рассказать, как прошел мой первый день в Каннах. Я вдруг поняла, что соскучилась по нему и хотела бы с ним просто поболтать. Он умел в два счета развеселить, поднять настроение. Черт! Как нескладно все получилось! Может быть, мне не надо было отталкивать Макса, а просто по-человечески расстаться. Тогда бы я могла ему звонить в любое время. Хотя что мешает мне сейчас набрать его номер и сделать вид, что нашего последнего разговора не было, что мы по-прежнему друзья (любовники?). Но ведь в будущем мы можем быть только друзьями. Или нет?

При одном воспоминании о Максе мои щеки обожгло, и я приложила к ним ладони. Макс! Ну как же все глупо и нелепо получилось! Я не хотела!

И все-таки я не сделала этого.

Я не позвонила ему.

Я пребывала в полном раздрае. В конце концов дала себе слово выкинуть из головы всех Максов, вместе взятых. Мне сейчас не до этого. Мне нужно найти Керкозова. И с этой железобетонной мыслью я заснула, предварительно поставив сотовый на шесть утра.

Каннское утро ворвалось в мою комнату еще раньше, чем я встала с кровати. Я открыла глаза и увидела за окном пронзительно-голубое небо, без облаков, словно кто-то расстелил ровную шелковую ткань – без единого пятнышка и складки. Через открытое окно я слышала легкий шум, аромат кофе и запах свежеиспеченных булочек. Элизабет вчера говорила, что напротив дома – кафе с собственной пекарней и я могу там пить кофе и заказывать круассаны. Что я и собиралась делать.

Я встала с кровати и, накинув легкий халат, вышла на балкон. Красота! Там впереди – море, яхты, и где-то на одной из яхт – Керкозов, c которым мне обязательно надо встретиться и поговорить.

Я оделась, спустилась вниз и пошла в кафе. Хозяйка, женщина лет пятидесяти, с крупным жемчугом на шее, аккуратной стрижкой – волосок к волоску, как будто бы только что из парикмахерской, – заученно улыбнулась мне и что-то сказала по-французски. Я ответила на ломаном английском, что мне нужен круассан и кофе эспрессо. Она сдвинула красиво очерченные брови и кивнула головой. Кажется, она поняла мой лепет.

Пока я пила кофе и ела круассан, я обдумала программу на сегодня. Хотя программа у меня была одна – найти Керкозова. Я встала из-за стола и двинулась к выходу. Вчера Элизабет показывала мне набережную Круазетт и яхты. Мне – туда!

Еще одна искательница красивой жизни и приключений, подумают со стороны. Ошивается около яхт в надежде подцепить миллионера! Что ж! Мне придется пойти и на это! Снявши голову – по волосам не плачут. А у меня нет другого выхода.

Поправив на плече пляжную сумку, куда предусмотрительно положила полотенце и купальник, я пошла к набережной Круазетт. Роскошь Канн так и бросалась в глаза: супердорогие тачки, бутики, то и дело попадавшиеся мне на глаза дамы с слишком крупными бриллиантами в ушах. Почему-то у меня не возникало сомнений, что они настоящие.