«В горло бей! В горло! Перережь ему горло!»

Нет уж. В последний раз он пожалел тогда женщину. Впоследствии ни одна из них не дождалась от него пощады. Он мог приказать, чтобы отпустили девушку, которую расстелили, желая изнасиловать; мог даже сунуть монетку какой-нибудь оборванной бабе, но пойти выручать попавшую в беду женщину или поверить на слово заплаканной красавице – от этого увольте.

Предводитель друидов спокойно приказал:

– Привяжите ее к дереву. Выберите дерево сухое, чтобы она не повредила живому.

Двое друидов приблизились к Туризинду и забрали у него Дертосу. Она покорно пошла за ними, только раз обернулась и растерянно посмотрела на наемника. Он отвел взгляд. Ему не хотелось, чтобы она знала: его тронула ее доверчивость. Она до последнего мгновения надеялась, что Туризинд вступится за нее.

Но этого не случилось. Ее привязали между двумя деревьями, растянув ее руки. Рубаха Конана, в которую была одета Дертоса, доходила ей до колен; она была босой. Ее густые черные волосы волной падали ей на плечи, непослушная прядь закрыла один глаз и как будто перечеркнула прекрасное лицо. Как и во время экзекуции в Ювауме, Дертоса сохраняла странное, нечеловеческое спокойствие. Туризинда поразила ее способность мгновенно покоряться судьбе и принимать любые удары, какие та ни наносит.

Предводитель друидов подошел к Дертосе и сам проверил, хорошо ли она привязана. Тонкие кожаные ремешки обвивали ее запястья, они впивались в кожу, но не причиняли особенной боли. Друид взял ее за подбородок, поднял голову. Волосы упали девушке на спину. Она закрыла глаза.

– Посмотри на меня, – приказал друид.

Веки послушно поднялись.

– Ты расскажешь нам все,- тихо произнес он. – Хочешь ты этого или нет.

– Я… не все помню, – отозвалась она.

– Ты вспомнишь, – ответил он с жутковатой уверенностью.

Дрожь прошла по телу Дертосы. Друид наклонился над ней и поцеловал ее в лоб.

– Ты вспомнишь обо всем, – повторил он. И добавил тихо: – Мне жаль тебя, дитя, но иначе я поступить не могу.

Он отвернулся и махнул рукой одному из друидов. Молодая девушка с серебряными волосами, похожая на Эндоваару, – может быть, его сестра, – выступила вперед. В руках у нее был маленький, сильно изогнутый лук.

– Нет!

Дертоса выгнулась всем телом и закричала. В ее глазах появился ужас. Ремешки сильнее впились в кожу, по левому запястью потекла кровь – пытаясь вырваться, Дертоса поранилась.

– Нет!

Не обращая никакого внимания на бьющуюся пленницу, лигурейка с серебряными волосами подняла свой лук. Туризинд увидел, что она положила на тетиву первую стрелу. Это были короткие стрелы с пестрым оперением. Девушка с серебряными волосами проговорила какое-то короткое гортанное слово, и стрела вспыхнула. Маленький огонек пролетел по воздуху и впился в тело Дертосы. Первый, второй.

Сохраняя бесстрастный вид, лучница вынимала стрелы из колчана одну за другой, спокойным мелодичным голосом произносила заклинание и, превращая стрелы в пламя, безжалостно посылала их в цель.

Скоро в теле Дертосы пылали пять стрел, расположенных пентаграммой. Пленница раскачивалась в своих путах, извивалась всем телом, запрокидывала голову так, что волосы ее касались земли, и кричала, напрягая горло.

Туризинд рванулся было к ней – наемник не выдержал этого зрелища; но Эндоваара перехватил его за руку и остановил. Хватка у друида была железной, Туризинд сморщился от боли. Он встретился взглядом с Эндоваарой, и вдруг его охватил странный, неземной покой. Из глаз друида исходила вечность, и Туризинду захотелось заснуть, погрузиться в тишину – и никогда больше не слышать ни криков, ни шума сражений.

– Молчи, – донесся до него голос Эндоваары. – Дай ей говорить. Она должна вспомнить.

Огни в теле Дертосы пылали все ярче. Пламя из оранжевого сделалось желтым, потом потемнело, в нем появились синие языки. Пленница больше не кричала. Она бессильно обвисла между стволами.

Туризинд прошептал:

– Вы убили ее!…

– Может быть, – пожал плечами Эндоваара. – Она не друид и не человек. Наши законы не распространяются на болотное племя, хоть мы и прожили бок о бок сотни лет. Она должна вспомнить обо всем и все нам рассказать, иначе она умрет.

Неожиданно до них донесся хриплый голос Дертосы:

– Погасите их. Я скажу все.

Лучница с серебряными волосами засмеялась и щелкнула пальцами. Огни погасли. Рубашка Конана, в которую была облачена Дертоса, обгорела почти вся; она свисала черными лохмотьями, не прикрывая тела женщины.

Туризинд увидел на коже Дертосы черные ожоги. Магическое пламя выжгло пять совершенно ровных кругов.

– Теперь ты не сможешь торговать своим телом, – презрительно произнесла девушка с серебряными волосами. – Никто не купит женщину с таким клеймом.

Дертоса облизала губы и обвела глазами зрителей. Никто, однако, не пошевелился, чтобы отвязать ее или хотя бы дать ей напиться. Туризинд сделал движение, но Эндоваара опять остановил его:

– Сперва она должна рассказать нам то, что мы хотим знать.

– Вы не боитесь, что она солжет? – спросил Конан.

– Нет, – предводитель друидов покачал головой. – Это заклятие не только причиняет боль. Оно еще и заставляет говорить правду. Страх перед возвращением боли слишком силен, а малейшая ложь вызывает новое возгорание пламени.

– Моя мать была из болотного племени, – донесся сиплый голос Дертосы.

Туризинда поразило, что она ни о чем не просит и даже не ждет, чтобы кто-нибудь проявил ней снисхождение.

«Должно быть, она и раньше видела, как друиды обходятся с пленниками, мелькнуло у Туризинда. Видела и одобряла это. Что ж, настал ее черед. Интересно, что она расскажет…»

– Моя мать вышла с болот, потому что был молода и любопытна. В племени ее осуждали за любопытство. Я это знаю, потому что люди нашего племени обладают общими воспоминаниями. Дочь всегда знает, о чем думала ее мать, я могу припомнить и то, чем жила моя бабка, даже воспоминания прабабки не вполне для меня закрыты, хотя ни бабку, ни ее мать я никогда не видела…

– Нас не интересует твоя прабабка, – оборвал Дертосу предводитель друидов. – Говори о своей матери.

– Она хотела посмотреть, как живут люди. Правда ли то, что они возводят для себя дома из дерева и камня. Ей были интересны ткани из растений. Об этом она тоже слышала. Болотные люди выглядят страшно, потому что они измазаны жижей, но это – сок болота, породившего нас, и мы любим этот запах. Оказавшись на воздухе, моя мать вынуждена была смыть с себя жижу болота, потому что та высохла и потрескалась, и эта сухая корка причиняла ей неудобства. С точки зрения человека, моя мать была довольно привлекательна.

– Как и ты? – спросил Эндоваара.