– Где ты его встретила? – спросил вдруг Конан абсолютно спокойным тоном.

Девушка вздрогнула и зажала ладонями уши.

– Не притворяйся, будто не слышишь, – повторил Конан. – Я расскажу твоим друзьям друидам обо всем, можешь не сомневаться. Обо всех твоих похождениях. Лучше уж ты расскажи мне сама – прежде, чем я открыл рот и наболтал при наших хозяевах лишнего. Поведай-ка мне во всех подробностях свои милые приключения. А после мы с тобой вместе решим, что открывать твоему Эндовааре, а что утаить от него. Чтобы ты не пала в его замечательных глазах слишком низко. Ты ведь не хочешь пасть слишком низко?

– Он все равно… узнает всю правду, – вздохнула она и посмотрела на Конана тоскливо. – Откуда ты знаешь?

– Оттуда… Ты не одна такая умная, – вздохнул Конан. – Но только тебя удалось поймать. И уж тебя-то мы используем! Всю, без остатка. Можешь не сомневаться. Так где ты его встретила, того человека, который дал тебе силу?

– Я выступала на площади в Темном Бору – так назывался один городок, чуть западнее Дарантазия… Я имела там успех, – добавила она не без гордости. – Но денег мне дали совсем мало. Люди не любят платить за выступления, даже если артист им нравится. Один человек предложил мне пойти к нему домой.

«Покажешь эти трюки мне и моему брату, – сказал он, – и мы заплатим тебе десяток золотых. Не бойся, у нас хорошие условия для акробатки. Постель мягкая, покрывала свежие, и всегда отменное питье и закуски. Не пожалеешь!»

Я рассердилась и ударила его по лицу. Ненавижу, когда заранее всех артисток считают доступными!

– Ты напрасно ударила его, – осудил девушку Конан. – Судя по тому, что ты рассказываешь, этот человек был честен с тобой. И условия, которые он тебе предлагал, вполне приемлемые. Насколько я понял, он отнесся к тебе и твоему ремеслу вполне уважительно.

– Просто перепутал ремесла, – сердито возразила Дертоса. – Я не шлюха, а танцовщица. Он оскорбил меня, поэтому я его и ударила. Тогда поднялся возмущенный крик, меня схватили и потащили в местную магистратуру.- Ее передернуло при этом воспоминании.- Ужасная дыра! Орава невежественных, чванливых, надутых зануд. Они смотрели на меня, как на грязное животное. А сами-то! Рожи опухшие, в бородавках!…

– Полагаю, ты немного преувеличиваешь, – сказал Туризинд, улыбаясь. – Но в главном ты права: те, кто нас арестовывают, всегда представляются нам отвратительными уродами.

Он покосился на Конана, как будто намека на что-то, но Конан не обратил на эти выразительные взгляды ни малейшего внимания.

– Продолжай, – велел он Дертосе.

Та вздохнула.

– Особенно продолжать нечего… Меня приговорили к публичной порке и высылке из города. Смешно. Главная улица этого городишки – шагов триста.

«Высылка»! Правда, публичная порка меня не слишком радовала. Вот я сидела там взаперти и думала о том, что мне предстоит, когда туда пришел один человек. Я его не видела во время, судилища. Он сказал, что может вывести меня незаметно. Разумеется, я согласилась!

– Ну, разумеется, – поддержал ее Конан. Я – пойти в дом к порядочному мужчине и развлечь его с братом – это мы ни в какую, слишком гордые. А довериться первому встречному, который пообещает избавить тебя от публичной порки, – это мы – пожалуйста. И что, по-твоему, лучше: получить десять золотых или не получить по заднице десять ударов кнутом?

– Не перебивай, – попросил Туризинд.

Конан пожал плечами и замолчал. Дертоса судорожно перевела дыхание:

– Мы шли с ним всю ночь. Почему-то я совершенно не боялась его. А когда настала заря, он сказал мне такое… Он сказал мне нечто, и это перевернуло всю мою жизнь.

– Да, – не удержался Конан. – И в конечном итоге привело на виселицу.

– Он проводил меня в горы, в Дарантазии, – продолжала девушка. – К людям, которые совершили со мной обряд черных зеркал.

– Я так и думал! – Конан хлопнул себя по колену. – Я так и думал!

Дертоса удивленно посмотрела на него и вдруг краска залила ее бледное лицо:

– Так ты не знал? Ты не знал? – Казалось, она готова была наброситься на Конан и вытрясти из него душу. – Ты ничего обо мне не знал, да?

– Да, – нехотя признался Конан. – Я притворялся. Но ведь это, согласись, принесло хорошие плоды: ты сама мне все рассказала!

Она вдруг засмеялась. Смех этот звучал жутко, грозя каждое мгновение перейти в судорожные рыдания.

– Да, я сама все рассказала! Рассказала первому встречному – хотя давала страшную клятву молчать обо всем, что со мной сделали в Дарантазии!

– Теперь отступать уже поздно, – примирительно заметил Конан. – Придется тебе идти до конца, моя дорогая. Придется тебе поведать нам о черных зеркалах Дарантазия все, что тебе известно. И советую сделать это, как у нас с тобой и заведено, исключительно по доброй воле. Иначе я посоветую милым друидам пытать тебя.

– Лигурейцы не пытают людей! – возмутился Туризинд. – Дану – милосердная богиня. Остановись, Конан! Не заходи слишком далеко. Твои угрозы просто смешны…

Конан злобно захохотал.

– Дану – милосердная богиня? Мать-природа не может быть милосердной в человеческом! понимании! Ей все равно бывают нужны жертвы, спроси хоть у пиктов… Уж я их в свое время поубивал, так что кое-что о них знаю… Друиды – добры и прекрасны? Еще одна смешная вещь! – Киммериец сотрясался от хохота. – Разумеется, друиды не пытают людей! Конечно, не пытают людей!

Он вдруг оборвал свой яростный смех и схватил Дертосу за плечи. Голова девушки беспомощно мотнулась.

– Людей – нет! А болотных карликов? – В голосе Конана звенело дикое торжество. – Что ты скажешь об этом, дорогая Дертоса?

Тайна происхождения

– О чем я еще должна тебе рассказать? – устало спросила она.

Теперь ее голос звучал еле слышно.

– Кто была твоя мать?

Туризинд схватил Конана за руку:

– Ты заходишь слишком далеко. Оставь ее! Твои вопросы ее убивают!

Конан посмотрел на своего спутника зло, синие глаза киммерийца заблестели. Он оскалил зубы:

– Я всего лишь спросил о ее матери. Как ты полагаешь, кем нужно быть, чтобы подобный вопрос убил тебя?

Туризинд недоуменно пожал плечами. Конан фыркнул:

– Давай проверим. Поставим опыт на живом Туризинде. Итак, отвечай: кто была твоя мать, Туризинд?

– Женщина,- буркнул он.- Крестьянка. Она умерла, когда я был ребенком. Я почти не помню ее.

– Она была доброй?

– Наверное… Да. Доброй. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Потому,- сказал Конан,- что даже тебя не оскорбляет подобный вопрос. А она начинает умирать, как ты выражаешься, стоило мне поинтересоваться ее матушкой. Знаешь, почему? Потому что она помнит свою мать! Да? – Он обернулся к Дертосе. – Ты ведь все помнишь, не так ли? Ты только выглядела годовалой по счету людей, а на самом деле была куда старше!