В школе тем временем жизнь протекала без Наташи. Каждый раз Нина Георгиевна, ее классная руководительница, кричала на перекличке:

– Тобурокова! Опять не пришла… – добавляла она вполголоса.

– Что с бездомной взять, – раздавался едкий голос Лены Петуховой с последней парты.

– Петухова! Как не стыдно! – ругалась Нина Георгиевна.

Поначалу учительница думала, что девочка заболела, но шли дни, а Наташа в школу все не приходила. Другие ребята видели ее только на вечерних тренировках, потому что свои утренние лесные гонки Наташа начинала затемно, когда все одноклассники, лежа в кроватях, только-только разлепляли глаза. Партнеры Наташи по команде и ее соседки по общежитию не нарушали неписаный закон молчания и не говорили классной, что девушка в школе отсутствует не по болезни.

Одним тихим вечером Нина Георгиевна позвонила Валерьянову и сообщила, что ученица Тобурокова вот уже три недели не посещает занятия. После этого разговора тренер забеспокоился не на шутку. Он чувствовал ответственность за Наташу, такую же одинокую, как и он сам в свои шестнадцать. Егор Иванович иногда приезжал к ней, но то были совсем кратковременные встречи, так необходимые талантливой биатлонистке. Тренер понимал, что должен что-то предпринять. Он очень долго думал и, наконец, решился поговорить со своей подопечной.

В общежитии спортивной школы на каждом из четырех этажей располагалось множество четырехместных комнат, в начале и конце коридора – двухместные, и всего по одной одноместной. Обычно в такие одноместные комнатенки селили преподавателей, не имеющих своего жилья, или выдающихся спортсменов, которым, как объясняли их тренеры, необходим «творческий покой для подготовки к соревнованиям». Теперь Наташа тоже жила в такой комнате, но попала она туда вовсе не из-за своего уникального таланта биатлонистки, а из-за несгибаемого характера, который постоянно вовлекал ее в самые разные истории.

Когда она вместе с Егором Ивановичем переступила порог общежития, старый охотник сказал:

– Ну, Наталья, здесь теперь ты будешь жить. Все делать самостоятельно. Ни с кем не ругайся, но и себя в обиду не давай.

В первые месяцы пребывания в общежитии случай «не дать себя в обиду» представился очень даже подходящий. Одной из соседок Наташи по комнате была Тамара Юрковская, или Томка, как ее называли подружки. Томка была, что называется, пацанкой, с длинными черными волосами, большими глазами и чувственными красными губами. Тамара, как и Наташа, занималась биатлоном, правда, не так успешно. Она была единственной дочерью счастливых родителей, которые потакали своей любимице во всем.

Примерно через месяц после того, как Валерьянов принял ее в спортшколу, Наташа вошла в комнату после тренировки. Томка лежала на кровати на животе и плевала бумажными шариками через трубочку, сделанную из шариковой ручки, в круглую мишень, нарисованную на противоположной стене. Шарики, ударяясь о стену, падали прямиком на Наташину кровать. Других девочек в комнате не было.

– Тамара, убери, пожалуйста, – Наташа рукой показала на кровать, на которой уже скопилась кучка бумажек.

– А, да на пол смахни, и все, – лукаво прищурилась Томка.

– Ты намусорила, ты и убирай, – нахмурилась Наташа.

– Я тебе не служанка, – ответила Томка, выстрелив очередным снарядом. Наташа молча собрала бумажки, подошла к соседке и высыпала их ей на голову.

– Ты что, с ума сошла?! – заорала Томка. Она привыкла хамить другим и не ожидала, что однажды ей могут ответить.

Тамара вскочила и толкнула соседку. Это было ошибкой. За Наташиными плечами был детский дом, и научилась там она многому.

Наташа сделала шаг назад, опустив плечи и понурив голову, – старый как мир прием уличных драк, – и когда довольная Томка улыбнулась, решив, что ей так быстро удалось сломать соперницу, набросилась на нее, схватила за голову и стала наносить удары. Томка упала на пол, Наташа оседлала ее сверху и, визжа от ярости, продолжала бить обидчицу. Завязалась самая настоящая драка, итогом которой стало расселение обеих нарушительниц спокойствия в комнаты на разных этажах. Через три месяца Томка покинула СДЮШОР[2]из-за нового увлечения – ей приспичило променять биатлон на теннис, куда более модный и престижный вид спорта.

Наташа прожила еще пару месяцев с оставшимися соседками, но непрекращающиеся конфликты привели к долгому разговору Валерьянова, директора школы и коменданта общежития. Тренер вспомнил свои молодые годы и уговорил переселить подающую надежды девушку в одиночную комнату – маленькую камеру с узким окном, где раньше размещалась гладильная. Наташа была в восторге.

И вот сейчас Виктор Степанович топтался перед комнатой с табличкой «Наталья Тобурокова», пытаясь подобрать правильную педагогическую тактику, чтобы не сорвать свою воспитанницу. Наконец он постучал. Ответа не было.

Валерьянов медленно выдохнул, как бы с облегчением от того факта, что не придется сейчас заводить тяжелый разговор. Тренер уже было развернулся, чтобы уйти, как за дверью послышалась возня и девичий голос спросил:

– Кто там?

– Наташа? Это Виктор Степанович. – Валерьянову снова стало не по себе. Он уже смирился с оправданием «заходил, но никого не застал». – Нам нужно поговорить.

Дверь отворилась. Наташа стояла в дверном проеме, хмуря брови. После неловкой паузы она спросила:

– Что-то не так? Я плохо тренируюсь?

– Нет-нет, ну что ты… – забеспокоился тренер, – ты отлично занимаешься. Можно войти?

– Вам – можно, – сухо сказала Наташа и жестом пригласила Валерьянова в комнату.

Виктор Степанович огляделся. Обстановка в крохотной комнате была спартанская, как будто тут жила не молодая девушка, а неопрятный парень без намеков на личную жизнь. Одноместная пружинная кровать с железным каркасом, маленькая тумбочка и небольшой письменный стол со старой настольной лампой, заваленный всяким хламом, высокий платяной шкаф, из которого вывалилась скомканная одежда, и пластиковые лыжи, сохнущие в углу. Тренер подметил, что лыжи не так давно использовались, потому что были еще влажные. Больше в комнате ничего не имелось, за исключением того, что на стенах висели вырезанные из множества спортивных журналов фотографии лыжников и биатлонистов.

– Наташа, дело в том, что мне звонила Нина Георгиевна, и … – начал тренер.

– Хотите чаю? – перебила его Наташа.

– Гмм, нет, спасибо, – на секунду задумался Валерьянов и продолжил: – Так вот, Наташа, дело в том, что…

– А я бы очень хотела выпить чаю, – снова перебила Наташа, – подождите, я скоро вернусь.

Она взяла чашку, стоявшую на тумбочке, и, решительно раздвинув занавески, нырнула из комнаты в небольшой предбанник, где располагался столик с электрическим чайником, посудой и нехитрой едой.

Валерьянов в недоумении остался сидеть на единственном стуле около письменного стола. Он явно не так представлял себе разговор с Наташей. Виктор Степанович чертыхнулся про себя и в который раз пожалел, что девочка все-таки открыла дверь, а не притворилась, что ее нет. Ожидая, тренер принялся рассматривать картинки, висевшие на стенах. Он увидел знаменитых спортсменов, чемпионов мира и Европы, победителей олимпиад, звезд биатлона и лыжных гонок, среди которых был даже он сам в эпоху своих побед.