— Ты очки-то надень, дурачок! Если бы ты мне летом 1979 года попался — я бы уже половину срока отсидел. А сейчас зачем мне на тебя кидаться, юношеские обиды вымещать? Знаешь поговорку: «Сучка не захочет, кобель не вскочит»? Наставили вы мне с Ленкой рога, ну и хрен с ним! Быстрее пелена с глаз спала. Первая любовь — она ведь как детская болезнь, как ветрянка, чем раньше переболеешь, тем легче последствия. Я переболел, перестрадал. Мне делить с тобой нечего. Ты понял?

Он вернул очки на место, согласно кивнул головой.

— А теперь отвечай, почему я должен тебе верить? И ради бога, лишний раз не поливай покойницу грязью, а то сейчас начнешь канючить: она такая, сякая — всю жизнь мне переломала.

— А что, не так, что ли? Притащила свои доллары проклятые, и я сейчас должен объясняться, почему я много лет назад пошел у нее на поводу. Тогда, тем летом, она мне говорит: «Должен приехать в отпуск мой парень. Он меня любит, а я его нет. Но я не хочу его раньше времени расстраивать, поэтому мы с тобой на месяц расстанемся, а когда он в Омск уедет, я снова твоя».

— И ты согласился?! — Я был так удивлен, что у меня пропала всякая злость к этому человеку.

— Согласился, — обреченно вздохнул он. — Я любил ее, и она вертела мной как хотела. А может, не мной одним. Кому я теперь объясню, какая она была на самом деле? Она не видела меня несколько лет, встречает и как ни в чем не бывало говорит: «Витя, помоги мне!» — и Витя поплыл. Щелкнула бы пальцами, и я бы с ней в ЗАГС пошел.

— Ты что-то одно выбери: или она у тебя ангел во плоти, или стерва, каких свет не видывал.

— Она — это она. Тому, кто не знал ее, Лены не понять.

— Клянусь тебе, я ее такой многогранной девушкой не знал! Но не в этом дело, не в этом суть и не об этом речь! Где доллары?

— У меня дома, под печкой.

— Пошли к тебе, это недалеко? А пока идем, расскажешь мне: кто ты такой, где родился, где крестился, как с Ленкой снюхался, как вы расстались. И запомни, если хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен рассказать мне все максимально подробно, честно, откровенно, без метафор и аллегорий. Как говорил одноглазому Айсману папаша Мюллер: «Поменьше прилагательных! Оперируй глаголами и местоимениями: он пришел, она сказала». И еще. Запомни. Я — враг условностей. Ты знаешь, что такое условности? Запоминай. Много лет назад я вывел для себя определение условности. Итак: «Условность — это когда ты говоришь «Здравствуйте», то есть желаешь здравия человеку, которого больше всего на свете хотел бы видеть в гробу». Естественно, я — не уникум, я не пру поперек течения. Я, как все, мимикрирую в нужный момент, но сейчас, когда мы один на один, я требую от тебя максимальной реалистичности. Все понятно?

Он растерянно смотрел на меня, не зная, что сказать. Наверное, мои рассуждения о мимикрии и условностях показались ему неуместными в данный момент. Но мне было все равно. Коли меня вытащили на сцену, то я желаю высказаться.

— Дружище, не стоит удивляться особенностям моей речи. Одно время я был вхож в семью доцента Моисеенко, умнейшего человека, ученого-социолога, философа. Поверь мне, общение с такой неординарной личностью накладывает свой отпечаток. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься. Теперь о деле. Я объясню тебе, что такое реализм. Итак, есть некто. Мать у него развратная женщина, она каждую неделю спит с новым мужиком. Некто должен рассказать о своей матери правду, но не может. Он мнется, мычит, пытается выговорить слово «шлюха», но язык не поворачивается. Мораль — не надо никого никак называть. Надо только описать действие — кому надо, тот поймет и сделает выводы. Итак, я весь внимание: что, где, когда. Время, место, способ. Действующие лица и исполнители.

— Неужели вы правда ее одноклассник? У вас рассуждения, как у сорокалетнего мужика.

— Любая публичная речь человека — это устное проявление его жизненного опыта. Опыт — это сумма событий, произошедших в жизни человека. У одного жизнь скучная и размеренная, события в ней происходят раз в году. У другого — по три события в неделю. Я — сотрудник уголовного розыска. У меня каждый день по событию. Сегодня, например, ты нарисовался.

Мы перешли на другую сторону дороги и направились в сторону столовой, где были заказаны поминки. Погода стояла прекрасная. Самое время для пешей прогулки.

— Начинай свой рассказ с анкетных данных, — серьезным тоном сказал я, — и заканчивай тем моментом, когда ты подошел ко мне на похоронах.

Моего нового знакомого звали Солодов Виктор, двадцать пять лет, холост, имеет собственную однокомнатную квартиру, доставшуюся от бабушки. В армии не служил по состоянию здоровья (сильная близорукость). Окончил факультет иностранных языков нашего пединститута. По распределению попал работать в бюро технических переводов завода «Кузница Октября».

— Я учился на два курса старше Лены и до этой вечеринки на Восьмое марта ее практически не знал. Да и на саму вечеринку я попал случайно, кто-то из приятелей затащил. Отмечали мы на квартире у моей однокурсницы. Кого там только не было! К ночи все перепились и попадали спать. Меня, Лену и еще кого-то, сильно пьяного, уложили на полу на матрац посреди зала. Как-то все само собой у нас этой ночью получилось… Потом мы стали регулярно встречаться, и я понял, что влюбился в нее без памяти. Потом появился ты…

— Кто у кого появился, это еще вопрос. Давай опустим все, что касается моих взаимоотношений с Лебедевой. Ответь мне только на один вопрос. Ты читал мои письма к ней?

— Читал.

— Вот ведь скотство!

— При чем здесь скотство? Она сама хотела, чтобы я знал о тебе. Думаешь, мне интересно было читать все эти слащавые признания в любви?

— Но-но, полегче, дядя! А то опять очки снимать придется.

— Сам же сказал, чтобы я говорил правду, а теперь обижаешься.

— Проехали. Давай дальше.

— После того как ты уехал, она сказала, что между вами все кончено. Я предложил ей пожениться. Лена сказала, что пока об этом рано думать и надо подождать хотя бы еще с годик. Проверить наши чувства. Я согласился. Я на все бы согласился, лишь бы она была моей. Даже когда до меня дошли слухи, что у нее появился другой мужчина, я предпочел делать вид, что ни о чем не догадываюсь.

«Если бы он женился на Ленке, она бы гуляла, а он терпеливо ждал ее дома. Со мной бы у нее такой номер не прошел».

— Пропустим этот момент, — сказал я. — Вы не поженились — на этом все.

— Лена, кстати, как-то сказала, что если бы ты не уехал в Омск, то она не задумываясь пошла бы за тебя… Можно, я задам тебе личный вопрос? Скажи, а на что ты рассчитывал, когда уезжал на учебу? Ты что, серьезно думал, что она будет ждать тебя четыре года? С армии-то два года никто не ждет, а тут два раза по два!

— Дурак был, вот и думал задницей, а не головой.

— Я тоже был дурак. Теперь вот расплачиваюсь за это. — Он украдкой посмотрел на меня. — Все, все, больше лирики не будет. На чем я остановился? Так вот, когда Лена перешла на второй курс, к нам в институт с проверкой организации профсоюзной работы пришла Журбина, курирующая в облсовпрофе учебные учреждения. Лена была профоргом курса. Должность чисто формальная, ни к чему не обязывающая. Журбиной чем-то Лена понравилась, и она позвала ее к себе на работу. Я был против, но она меня даже слушать не стала. Перевелась на заочный и устроилась в облсовпрофе секретаршей. Потом ее перевели в административный отдел. В последнее время, как я слышал, она работала в доме отдыха профсоюзов. Институт, по-моему, забросила.