– Я имела в виду совсем другое. Я обрадовалась, что не придется плыть.

Сэм молча уставился на нее, задумчиво потирая подбородок и кивая, словно отлично ее понял.

– Очень разумно. Вместо легкой двухчасовой прогулки по реке на пароходе ты предпочитаешь тащиться по джунглям и грязи много миль.

Презрительный взгляд больно уколол гордую Лолли. Этот человек обращался с ней так, словно у нее не было мозгов, а сама она никчемная и заносчивая аристократка. Лолли решила не упоминать о морской болезни.

– Мне не нравятся пароходы.

Он что-то пробормотал неразборчиво.

– Что ж, мисс Лару, надеюсь, ходить пешком вам не менее приятно, чем молоть языком, потому что до залива полдня пути, и то для тренированного солдата.

Он оценивающе оглядел ее сверху вниз, покачал головой, и по его виду она поняла, что мнение о ней он составил не лучшее. В его тоне всегда не хватало почтительности, и это больно задевало Лолли. Она ведь не виновата, что родилась в достатке, а он в бедности. Несправедливо, что он невзлюбил ее за то, в чем нет ее вины. Все равно что ненавидеть человека из-за формы его носа, цвета глаз или волос.

Каждый раз, когда она пыталась быть любезной – например, когда предложила ему свою порцию риса или хотела помочь после жестокого допроса, – он грубо отвергал все ее попытки, и она терялась от такой реакции, не зная, как быть. Ей было ужасно больно, и все, что она могла сделать, – это отправиться в свой темный, пустой угол, потому что, когда она сидела в своем углу, Сэм переставал быть таким противным.

Она не понимала ни его, ни его грубого мира, и от этого ей было страшно. Рядом с ней сейчас не было никого из братьев, а ей так хотелось увидеть знакомое лицо, хотя бы Джеда. Он, конечно, самый суровый из братьев, но Лолли знала, что он любит ее.

Теперь у нее никого не было, кроме Сэма, а для Сэма Форестера она не существовала. Он не понимал, как отчаянно она хотела увидеть рядом что-то знакомое, обычное. Этому желанию больше всего отвечал Сэм. Он был мужчина, как ее братья, и американец.

Сэм ткнул ее винтовкой:

– Шевелись! Если, конечно, хочешь увидеть своего папочку.

Очень грубый американец, поправила она себя. Уязвленная таким отношением, она собрала остатки доброй старой южной гордости, выпятила подбородок и зашагала на нетвердых ногах в самые заросли, то и дело увязая каблуками. Гордый проход длился пять шагов, даже меньше, потому что она упала лицом вниз в мокрый, издающий резкий запах куст. Пытаясь подняться на ноги, она сумела выползти назад ровно настолько, чтобы он вытянул ее.

Он не стал этого делать. Король чикагских трущоб прошествовал мимо... Проклятый, высокомерный янки.

Сэм сунул ей в ладонь порцию жилистого вяленого мяса. Лолли уставилась на сморщенный коричневый кусочек, словно это был засушенный таракан. Сэм впился зубами в свою порцию и замотал головой, чтобы оторвать полоску. Вяленое мясо всегда жесткое, но такого жесткого и соленого ему еще не попадалось. Она смотрела, как он жует, и лицо ее выражало удивление, любопытство и даже легкий испуг.

– Вяленая говядина, – объяснил он, отрывая зубами еще одну соленую полоску.

Она снова посмотрела на предложенный кусок, затем медленно поднесла его ко рту и вонзила в него зубки. Глаза ее расширились. Он наблюдал за ней, не переставая жевать. Стараясь оторвать полоску от куска, она принялась водить зубами взад-вперед – бесполезный метод, как он знал по опыту. Она слегка потянула кусок, зажав его зубами. Сэм спрятал улыбку и запихнул в рот следующий кусок. Лолли продолжала свои попытки, сосредоточив все силы на том, чтобы откусить кусочек говядины.

Господи, вот это было зрелище! Лолли с решительным видом подтянула колени и уперлась дурацкими каблуками в мягкую землю, явно для большего равновесия. Изнеженная красавица южанка, которая еще недавно милым голоском просила подать ей столовый прибор, сидела теперь, привалившись спиной к грубому стволу кокосовой пальмы, жалкая, грязная, со спутанными волосами, и, опустив голову, вгрызалась в кусок старой высушенной говядины, изо всех сил тянула и дергала его не хуже тягловой команды, впряженной в фургон.

Должно быть, она расслышала, как он фыркнул, потому что внезапно подняла на него глаза и зарделась.

Он ухмылялся. Вздернув подбородок, она повернулась к нему боком, стараясь спрятать лицо, и снова вгрызлась в кусок мяса. На ее грязном лице была написана решительность. С упрямством армейского мула она вцепилась в кусок обеими руками и напряглась всем телом, чтобы оторвать полоску.

Наконец получилось. Руки ударились о колени, а во рту, искривленном гримасой, осталась сухая полоска. Сэм ждал, когда она начнет жевать. И она начала. Лицо у нее напряглось, глаза широко раскрылись, губы кривились, когда нижняя челюсть прижимала к верхней мясо, напоминавшее подметку.

Но еще смешнее искривленного рта было выражение ее лица. Она часто моргала, глаза налились слезами, губки надулись.

– Соль тебе полезна. – Он откусил следующий кусок и помахал в воздухе полоской мяса, придавая весомость своим словам. – Помогает против обезвоживания в тропической жаре.

У нее раздулась одна щека.

– Моо мне воы?

Он постарался не расхохотаться.

– Что? Не пойму. – Он прекрасно ее понял, но не мог упустить такой случай позабавиться.

Она переместила неразжеванный кусок за другую щеку, из глаз у нее уже текли слезы, и вид был совсем расстроенный.

– Воы, поалуста!

Сэм ждал, приняв задумчивый вид.

Она показала на фляжку у него на поясе:

– Воы! Воы!

– Ах... воды. – Он щелкнул пальцами.

Она энергично закивала. Он поднялся, отцепил фляжку и передал ей. Лолли схватила ее быстрее, чем карманник с Куинси-стрит. Отвернула колпачок, но не смогла снять. Взглянула на Сэма снизу вверх. Лицо ее выражало отчаяние.

– Откой, поалуста... быссо!

Ему понадобилась вся его воля, чтобы перестать мучить ее и дальше. Выражение ее лица тронуло человеческую струнку, спрятанную глубоко в его душе. Он взял из рук девушки флягу и снял колпачок.

Позабыв о своих манерах, Лолли вцепилась во флягу и сделала большой глоток. Быстро пожевала, затем глубоко вздохнула и проглотила. Судя по размеру откушенного куска, Сэм решил, что тот опустился в ее желудок как гиря. Лолли задохнулась и отпила еще воды.

– Закругляйся с ужином, Лоллипоп. Нам пора в путь.

Сэм взглянул на небо, пытаясь определить, сколько у них времени до наступления темноты. Оказалось, не много. Он ошибся, решив, что они дойдут до залива за полдня. Проста переоценил ее силы.

– Я уже сыта, спасибо. – Она вернула ему оставшееся мясо и флягу.

Мясо он положил в ранец, фляжку прицепил на пояс, потом обернулся, чтобы помочь ей подняться. Лолли, отвернувшись, ногтем ковыряла в зубах.