Впиваюсь губами ей в шею и начинаю трахать. Быстро, глубоко, каждый раз толкаясь в нее полностью. Не давая ей выдохнуть и вырывая из нее обрывки стонов.

— Моя, — хриплю на выдохе. — Моя только.

И прикусываю нежную кожу.

Стоны Василисы уже заглушают мои хрипы и звуки шлепков наших тел.

Сейчас мы кончим быстро. Похоже, не только я так долго ждал этого.

Ещё ускоряюсь. Губами чувствую, как бешено бьётся едва заметная венка на тонкой шее.

Ногти Василисы царапают спину и это усиливает удовольствие, потому что чем резче я вхожу в нее, тем сильнее она впивается. Как будто ищет опору.

— Кончай, зайка, — стону я. — Давай. Ты готова. Давай…

И она как будто только и ждёт этого.

Толкает бедра вверх и член оказывается как в тисках. Стискиваю зубы. До скрежета. До боли.

— Сууууука, — стону протяжно, упираясь руками и приподнимаясь. Смотрю вниз. Красные припухшие складочки плотно обхватили член. И я боюсь пошевелиться, чтобы не упустить ни секунды этого оргазма.

Когда спазмы начинают ослабевать, кладу большой палец на клитор и чуть натираю. И вторая волна. Слабее, но все равно ахуенно. И я опять начинаю двигаться в ней. Мне хватает пары толчков и я сильнее вжимаю ее в кровать, чувствуя, как, наконец, сливаю сперму в нее. Не в руку, а в нее. В мою девочку. И еще толчки, чтобы все до капли.

Ладонями провожу по дрожащим ногам, бедрам.

Опять смотрю вниз и медленно вынимаю член. Блестящий от ее смазки он легко выскальзывает и я опять возбуждаюсь, наблюдая, как сходятся ее складочки. Красные, часто пульсируют и блестят.

Чуть шлепаю Василису по заднице и она сжимает бедра. И из складочек стекает белая капля. Я рычу и опять возвращаю член в нее. Начинаю водить там, чувствуя, как он вновь становится тверже.

Василиса громко дышит в такт моим движениям. Опять обнимает меня.

И в этот раз я трахаю ее нежно и медленно, не прекращая целовать. Не оставляя без внимания ни сантиметр нежной кожи.

Довожу Василису пальцами и кончаю следом. Еще долго просто лежу на ней, продолжая терзать ее губы, впиваясь в шею и лаская грудь.

Я бы так и провел остаток дня, но, отойдя немного, понимаю, что ей, наверное, тяжело. Она все же такая маленькая. Поэтому перекатываюсь набок и прижимаю ее к себе.

— Зайка моя, — целую ее в плечо. — Такая послушная. Теперь все будет по-другому.

Шепчу еще что-то хотя по мерному посапыванию понимаю, что Василиса уже спит. И меня тоже вырубает.

Мне кажется, я даже улыбаюсь во сне. Так офигенно мне давно не было.

Яйца сводит от того, что я думаю, что после нескольких часов сна я опять трахну ее. И еще раз. Пока все поверхности в доме не будут опробованы.

Сказка, а не жизнь.

И вот, когда все так ахуенно, что не хочется просыпаться, я получаю ощутимый такой удар в плечо. И громкий возглас:

— Какого черта, Давид?!

Нехотя открываю глаза. Вернее, один глаз. За окном еще темно, но комнату чуть освещает ночник, включенный на прикроватной тумбочке. Свет у него слабый, но и он сейчас ослепляет. Закрываюсь рукой.

— Что происходит? — спрашиваю, откашливаясь и садясь. Потираю глаза.

— Это я спрашиваю: что тут происходит?! — ну вот, узнаю. Вернулась прежняя Василиса.

Это возвращение вызывает у меня улыбку. Всматриваюсь в полумрак.

Василиса стоит у кровати, обмотавшись простыней.

— Который час? — тянусь к телефону. — Ты чего вскочила?

— Где я?! — кричит она, оглядываясь по сторонам. — И почему… ты здесь?!

— Ну, иди ко мне, — приоткрываю одеяло и рукой показываю на место рядом с собой. — Давай продолжим наше примирение, раз уж не спится тебе.

Но Василиса вместо того, чтобы подойти и лечь рядом, разворачивается и идет к окну. Смотрит в него.

— Да где я?! — спрашивает уже возмущенно. — И что вообще происходит? Давид!

— Ну вот, если ты вернешься на свое место, то мы обо всем поговорим, — говорю примирительно. — Иди, зайка. Я пиздец как поговорить хочу, — подмигиваю ей.

Впервые за долгое время у меня хорошее настроение. Но, похоже, Василиса не разделяет моей радости.

— Если ты сейчас же не расскажешь, где я и что ты тут делаешь, то я… — сама запинается и бегает глазками.

— Так, — довольно улыбаюсь и ложусь, заведя руки за голову. — Продолжай. Что же ты?

— Я… я в полицию позвоню! Вот!

Не могу сдержаться и откровенно смеюсь.

Сдергиваю с себя одеяло и быстро вскакиваю с кровати. Иду к Василисе, не сводя с нее глаз. Стараюсь смотреть строго, но все равно, как мне кажется, уголки губ то и дело дергаются в улыбке.

— Не подходи! — опять выставляет вперед руку.

— Ну, хватит, может? — спрашиваю я, делая еще шаг к ней. — Будь благоразумна, Василиса.

— И это говорит мне человек, который передвигается вприпрыжку с членом, — фыркает она.

Я опять смеюсь. Ну да, у меня стоит. Все эти ее выкрутасы пиздец как заводят.

— Стой там! — восклицает она, когда между нами остается какой-то метр и я протягиваю руку к ней.

Быстро оглядывается и хватает статуэтку. Замахивается ей.

Да ладно? Такой ведь и прибить можно. И по взгляду Василисы я вдруг понимаю, что она легко сделает это. Блять. Опять?!

Ну уж нет!

Делаю еще шаг и едва успеваю увернуться. Раздается звонкий звук и теперь комнату освещает лишь блик луны. Оборачиваюсь, наклонившись.

Эта сучка попала статуэткой в ночник! Ночник вдребезги. Статуэтка без головы валяется рядом.

— Сука, — шиплю тихо, оборачиваюсь и ищу взглядом эту чертовку.

Не видно ни хера!

— Стой там или я выпрыгну!

Перевожу взгляд на голос. Внутри все холодеет.

Василиса стоит на подоконнике. Окно распахнуто и волосы ее развиваются в разные стороны.

— Дура! — кричу я. — Третий этаж! Слезай! Больная!