У меня не было такой силы, так что остался только он.

Это не было совпадением, что то событие было стерто из памяти каждого.

С того дня я видела его много раз, бесчисленное количество раз, проходя мимо него в коридорах между уроками и в обеденном зале во время перерыва, и хотя он никогда не подходил, всегда улыбался мне, проходя мимо.

Честно говоря, я была удивлена, что он вообще улыбнулся мне, учитывая реакцию моей матери на него возле кабинета директора в тот день.

Я не знала, извиняться или нет за ее поведение по отношению к нему.

Мама так остро отреагировала, что стала угрожать ему, но, опять же, действия Джонни привели к тому, что я провела ночь в больнице и еще неделю дома с отцом, поэтому я решила не извиняться. Кроме того, я решала слишком долго. Подходить к нему сейчас, спустя почти четыре недели, было бы просто странно.

Через моих друзей — и приглушенный шепот и слухи от девушек в туалете — я узнала всевозможные подробности и информацию о Джонни Кавана.

Он был на пятом курсе — то, что я уже знала.

Он был родом из Дублина — опять же, никаких сюрпризов.

Он был невероятно популярен — ладно, я этого не знала, но не нужно быть гением, чтобы понять это, учитывая, что он все время был окружен учениками.

Он был звездой среди обучающихся — опять же, и слепой мог это понять.

И вопреки его ужасной неточности с мячом, приведшему к вопиющему увечью меня, он должен был быть очень хорош в регби.

Он был капитаном школьной команды по регби, и с этим статусом пришла популярность, девушки и некоторая жесткая привязанность как к преподавателям, так и к ученикам.

Я понятия не имела о всех тонкостях регби, наша семья вращалась вокруг Гэльской Спортивной Ассоциации, и я еще меньше заботилась о популярности в школе, учитывая, что меня обычно бросали на дно, но то, как девочки в школе обожали Джонни Кавана, совсем не походил на человека, которого я встретила в тот день.

По словам девочек, он был агрессивным, напористым и полным снобом, с телом, за которое можно умереть, и ужасным отношением.

Они выставили его дерзким, богатым игроком в регби, который был одержим спортом, жестко играл на поле и еще сильнее трахался — очевидно, ему нравились девушки намного старше.

Хорошо, так что вполне возможно, что он действительно делал все это, но было трудно собрать информацию воедино с человеком, которого я встретила.

Мои воспоминания о том дне все еще были туманными, события, приведшие к моему несчастному случаю, все еще были запутанными, а последующие — сумбурным беспорядком, но я помнила его.

Я вспомнила, как он заботился обо мне.

Как он оставался со мной, пока не пришла моя мама.

То, как он прикасался ко мне своими большими, мозолистыми, нежными руками. Как он говорил со мной, как будто хотел услышать, что я произнесу.

А потом слушал мою бессвязную болтовню, как будто это было важно для него.

Я также помнила смущающие моменты; моменты, которые не давали мне спать до поздней ночи с пылающими щеками и мыслями, полными сбивающих с толку образов и неуклюжих слов.

Части, которые я не осмеливалась признать.

Тем не менее, я сохранила конверт, который нашла в своем шкафчике на той неделе, когда вернулась в школу, с торопливо нацарапанным «От моего народа твоему народу» на лицевой стороне.

Две банкноты по 50 евро, которые я отдала маме, когда вернулась домой из школы, но я спрятала конверт в наволочку для сохранности.

У меня не было объяснения, почему я не выбросила его, так же как я не могла объяснить, почему мое тело покрылось холодным потом, руки стали липкими, сердце учащенно забилось, а желудок скручивался в узлы всякий раз, когда я смотрела на него.

Ну, технически это было неправдой.

Была очевидная, совершенно логичная причина моей реакции на него.

Он был прекрасен.

Каждый раз, когда я замечала его в коридорах, казалось, что все отложенные желания, чувства и гормоны, которые дремали в моем теле последние пятнадцать лет, пробуждались к жизни.

Я болезненно осознавала его присутствие, мое тело приходило в состояние повышенной готовности всякий раз, когда наши руки соприкасались в переполненных коридорах между занятиями.

Но не его внешность или огромное мускулистое телосложение вывели мои упрямые гормоны из спячки.

Таким он и был в тот день.

Во время небольшого перерыва на прошлой неделе, Лиззи поймала меня с поличным, когда я пялилась на Джонни Кавана, тогда она решила выложить всю информацию, которая у нее была.

По словам Лиззи, Джонни Кавана никогда не был привязан к какой — то конкретной девушке и не считался чьим-то парнем, хотя с Беллой Уилкинсон приходилось бороться.

Эта пара долгое время тусовалась вместе.

Белла была на пару лет старше его, более опытной, и, судя по тому, что рассказала мне Лиззи, о чем ей сообщили мальчики, сосала член, как пылесос «Дайсон».

Так что да, можно было с уверенностью сказать, что Джонни получил от нее огромное количество минетов и бог знает что еще.

Я был просто благодарна, что у нас дома был «Генри Гувер», а не модный брючный «Дайсон», поэтому я не давилась каждый раз, когда убирала свою комнату в соответствии с этим конкретным изображением.

Хотя я не была удивлен ничему из этого.

Джонни было почти восемнадцать.

У меня было два старших брата, поэтому я прекрасно понимала, чем занимаются мальчики этого конкретного возраста за закрытыми дверями спальни.

Информация была удручающей, но мне нужна была крутая доза реальности, чтобы укрепить решимость и развеять надежды.

Мне ужасно не повезло, что я впервые влюбилась в такого человека, как он, учитывая, что мы разговаривали всего один раз, и он был связан с шестикурсницей.

Не то, чтобы он был бы хоть немного заинтересован во мне, если бы это было не так.

Мне нравилось чувство безопасности.

В моем мире невидимость приравнивалась к безопасности.

Я счастлива иметь оба пункта и сливаться с толпой.

Джонни Кавана был настолько противоположен невидимке, насколько я могла себе представить.

До него я никогда не интересовалась противоположным полом. Меня никогда никто не интересовал. Но он?

Я обнаружила, что ищу его в школе, просто чтобы зацепить свой взгляд на нем ненадолго. Это было жутко и по-сталкерски с моей стороны, но я, честно говоря, ничего не могла