так и научных, постоянные репортажи, обзоры в журналах и газеты, сотни фильмов… гм… театральных постановок. Да те же учебники криминалистики, в конце концов, лежат в свободном доступе, бери, читай, просвещайся. Но на самом деле ведь не это главное. Знаете, в чем настоящее преимущество сыщиков?

— Интересно, — Альтин действительно заинтересовался и даже не пытался этого скрыть.

— На самом деле, как говорил один персонаж, следователю даже не надо быть умнее преступника, все равно преимущество оказывается у него. Просто потому, что из года в год он делает одно дело, он приобретает опыт, он изучает прошлые дела в архивах, он слушает лекции в университете, где разбирают прошлые дела. У него доступ к опыту коллег. Преступник может быть умен, продумать все, совершить идеальное преступление, с его точки зрения. Но вдруг оказывается, что ничто не ново в этом мире, и кто-то уже что-то подобное делал. И обратная сторона… Вот вы, например, много ли вы рассказываете о своих удачных делах, скажем, коллегам? Или приберегаете для себя те уловки, что однажды сработали? Вот то-то и оно. А стоит кому-то их раскусить, и эти уловки уже станут доступны всем сыщикам, и надо придумывать что-то новое. Уже не такое проверенное.

— То есть предлагаете нам стать честными? — хмыкнул Альтин.

— Так не сможете. — Пожала плечами Наташа. — Я же понимаю, что ситуации разные бывают. Пока есть бедные и богатые, пока есть дворяне и смерды… Ничто не ново, Альтин. Полагаете, у меня на родине иначе? Я просто пытаюсь сказать, что при желании найти можно любого. А вот насколько сильным будет это желание…

— … будет зависеть от того будем ли мы зарываться. Я, собственно, об этом и хотел поговорить.

— Не приняли всерьез?

Альтин хмыкнул.

— Не приняли, вы правы. И это было предсказуемо, конечно. Но за новую информацию спасибо, есть над чем подумать. Но, тем не менее, все сошлись во мнении, что ваш взгляд… довольно взрослый.

— У меня на родине есть книга про одного героя, который воевал с ветряными мельницами, считая их злом. Занятие мало того, что бессмысленное, так еще и бесполезное. Ну нет в мире такого чудовища, победа над которым уничтожит все зло мира. О, кажется, мой кофе несут. И вам что-то там…

Некоторое время Наташа, отпивая по глоточку из чашки, терпеливо дожидалась, когда Альтин утолит первый голод. Когда тот наконец отложил пустую тарелку, продолжила:

— Тем не менее, это тоже не тянет на важную информацию, чтобы разыскивать меня у лицея и оторвать от занятий.

— Вы правы, — Альтин резко посерьезнел. — Но прежде я хотел убедиться, что мое первое впечатление о вас, госпожа Наташа, не было ошибочным. Вы превзошли все ожидания.

— Польщена, — нейтрально заметила девочка.

— А сказать я хочу… — Альтин помялся. — Мне с трудом удалось убедить остальных поделиться этой информацией с вами. Есть один из верхушки теневого мира… Мы таких называем отбитыми на голову.

— У нас называют отморозками, — кивнула Наташа, резко заинтересовавшись. — Всегда есть такие.

— Хм… Я скорее назвал бы безбашенным…

— Джок Вырвиглаз?

— О… Именно он.

— Когда читала о нем, было интересно, откуда такое прозвище…

— Да просто его любимая присказка. «Вырвите мне глаз, если я не сделаю… не отомщу… не…» да по любому поводу. Вот и прилипло. Как видите, ничего страшного, о чем можно было бы подумать, услышав это прозвище, — хмыкнул Альтин. — Так вот, этот самый Джок решил, что ваше выступление — это вызов нам всем. Он стал настаивать показать, цитирую: «этой зарвавшейся мелкой нахалке, что ничего она не сделает», конец цитаты.

— Вот как… — Наташа задумчиво откинулась на спинку стула. — Занятно. Показать, значит? Но раз вы здесь, это предложение не встретило одобрения?

— Меня называют артистом за любовь к театральности, показухе, чего уж там. Но артисты не выступают бесплатно. И люди не совершают преступления ради преступлений, а именно это предложил Джок. Это как-то не встретило понимания. Проблема в том, что в последнее время банда Джока приобрела очень большое влияние. Удачлив, сукин сын. Да и не принято у нас вмешиваться в дела других… это может быть неправильно понято, сами понимаете. Но Джок… Меня немного пугает, что он может придумать, чтобы показать…

— Я поняла. «Мелкой зарвавшейся нахалке».

— Верно. Остальные от идеи тоже не в восторге. Джок еще молод, потому не знает, что такое облавы и тотальный шмон. Как вы там сказали? Некоторые считают себя самыми умными, но ничто не ново в этом мире.

— Примерно так… А сами вы не можете его утихомирить, как я понимаю?

— Если бы переговоры вел я или Старик, возможно, и получилось бы убрать эту глупую мысль из его головы, но есть там и другие кадры… Не сказать, что глупые, но считающие себя вправе приказывать «молодым», а Джок как раз из молодых. Но если он чего и не любит больше всего на свете, так это когда ему приказывают. Так что от слов «сядь, заткнись и не мели чепухи» все приобрело необратимый характер.

— Ясно… Артист, а вы ведь не родились в том бедном районе. Слишком правильная речь, слишком непринужденно держитесь в этом ресторане. Да и вилки используете правильные. Я их еще не запомнила, что и чем есть, до сих пор путаюсь, а вы ни разу не замешкались. Салат, мясо, овощи.

— Я предпочту оставить последнее ваше замечание без комментариев, — холодно заметил Альтин.

Наташа склонила голову и послушно сменила тему:

— Если я правильно поняла, никто из ночных королей не в восторге от того, что может натворить Джок, опасаясь последствий, которые обязательно затронут всех. Но и повлиять на него прямо никак не могут, а потому решили поставить в известность меня. Ничего не напутала?

— Не поймите неправильно, сдавать ни Джока, ни его людей страже никто не станет. Считайте это просто предупреждением, знаком уважения, а уж как вы им