— Филипп, — Матвей сделал ударение на первом слоге, — а не выпить ли нам еще по бокалу вина? Папа, вы не возражаете?

Иногда они все шутливо величали Марка Аркадьевича папой или отцом.

— Сегодня можно, сегодня суббота. Пейте, мальчики, на здоровье.

Филипп повернулся на стуле и, привстав, потянулся к маленькому сервировочному сто лику, на котором стояло несколько бутылок вина и хлебница. Его джинсы сползли вниз, обнажив факт отсутствия белья. Девочки, сидевшие напротив, захихикали. Матвей перехватил их взгляд и не удержался:

— Вы в Испании трусы не носите?

Филипп невозмутимо сел на место и, поискав глазами штопор, принялся за бутылку.

— Понимаешь ли, друг мой, — сказал он, и все снова начали смеяться, — я знаю, как глубоко тебя волнует эта тема, но я вынужден разочаровать тебя. Моя частичная обнаженность связана с проблемой джинсов, а не с проблемой нижнего белья.

— Ты что, похудел? — Вера усмехнулась.

— Нет, дорогая. — Филипп вытащил пробку и поднес ее к ноздрям. — У меня порвался единственный любимый ремень. Вернее, я потерял маленькое кожаное колечко и теперь не могу его носить.

Игорь сделал усилие, чтобы не дернуться, и продолжил потягивать кофе.

Все принялись говорить о ремне. Взяв себя в руки, Игорь поднял гл аза и встретился с насмешливым взглядом Филиппа. Ему показалось, что тот намеренно уставился на него, чтобы проследить за его реакцией, хотя, возможно, ему просто померещилось. Он слышал, как Филипп просил Василия передать уборщицам описание утерянной петли. Выходит, он не знал точно, где ее потерял, или это игра? Кто-то предложил поискать пропажу в конюшне.

Игорь не пытался принять участие в общем обсуждении.

— Может быть, ты потерял ее во время тренировки? — предположила Нина.

— Вряд ли, — Филипп пожал плечами, — я не носил эти джинсы и ремень несколько дней. Потом, на этой неделе я не ездил в них в седле.

Игорь посмотрел на Глеба, на его губах блуждала издевательская улыбка, он рассматривал Филиппа с откровенной брезгливостью. Игорь недоуменно наблюдал за ним, пока Глеб не заметил его внимания и не придал своему лицу прежнее невозмутимое выражение.

Через какое-то время, сославшись на необходимость сделать несколько деловых звонков, Игорь извинился и вышел из-за стола. Он вернулся в дом, взял ветровку и вышел через черный ход на улицу. Солнце уже садилось. На землю со стороны реки постепенно наползала тень. Ему захотелось пройтись.

* * *

Добравшись до тренировочной площадки для лошадей, Игорь остановился возле ограды.

— Это скаковой круг. — Константин неслышно подошел сзади. — Здесь тренируются скаковые лошади. Две тысячи метров, покрытие — специальный грунт на основе кварцевого песка.

Он щелкнул зажигалкой, прищурился и прикурил. На нем были черные резиновые сапоги, штаны и темная куртка. Он показался Игорю еще выше и худее, чем в вечер знакомства. Руки у него были длинные, кисти покрыты веснушками, взгляд голубых глаз тяжелый, как будто что-то неподъемное лежало на его сутулых плечах.

— Там, — Костя рукой указал на еще одну огороженную площадку, — поле для выездки. У нас их два — с травой и песком. Но я все равно стараюсь почаще выезжать с ними на прогулки, всем надоедает ходить по кругу.

— Вы давно занимаетесь лошадьми? — Игорь повернул голову и посмотрел на него.

Костя усмехнулся и выпустил сигаретный дым через ноздри. Крылья его носа раздулись, и он сам на секунду стал похож на тощего жеребца.

— Лошади умнее людей. Они всегда знают, что у вас вот здесь, — свободной от сигареты рукой он дотронулся до сердца.

— А вы любите общаться с умными?

Костя резко поднял на него глаза и нахмурился. Игорь не хотел, чтобы его слова прозвучали обидно, но так получилось, и он поспешил исправить ситуацию.

— Я лично предпочитаю душевных людей, пусть не самых умных, но чтобы у них здесь что-то было, а то, знаете, бывает пусто. — Он, в свою очередь, дотронулся до груди.

Выражение глаз его собеседника потеплело. Костя поставил правую ногу на ограду, а подбородок устроил на сложенных перед собой руках.

— Коням нет дела до твоей любви. Это не собаки, которые любят тебя за то, что ты любишь их. Они судят по делам. Они независимые, их надо покорять и завоевывать. Ты должен доказать, что сильнее, умнее, хитрее, чем они.

Он замолчал, продолжая смотреть вдаль.

— Как с женщинами. — Игорь улыбнулся.

Было неожиданно приятно просто стоять рядом с этим деревенским парнем и слушать его рассуждения о лошадях. Игорь уважал профессионалов, людей, досконально разбирающихся в том, чем занимаются. Конюх был таким.

— Да, как с женщинами. — Костя усмехнулся. — Самые лучшие из них не покоряются тебе сразу. Они сопротивляются. Ты борешься. День за днем. Иногда через некоторое время все приходится начинать сначала, руки опускаются, кажется, что тебе ее не одолеть. Лошади — коварные животные, они обманывают тебя, подпускают ближе, делают вид, что подчинились, а сами тем временем подавляют твою волю и берут над тобой верх. Это тяжело. — Он вздохнул.

— Да-а-а, — Игорь покачал головой. — Зачем человеку это нужно? Желание проявить власть, насладиться еще одной победой над животным?

Костя вскинул голову и, сделав два шага, оказался прямо напротив Игоря. Его глаза горели, щеки покрыл румянец.

— Когда ты ее пересилишь, — срывающимся голосом сказал он, — когда окажешься сильнее, — его голос звенел от эмоций, — лошадь отдаст тебе все. Это не то же самое, что заездить старую деревенскую клячу, на такое способен любой трус и подлец.

Игорь, пораженный таким напором, молчал. В пылающем, возбужденном взгляде Константина было что-то болезненное. Дождавшись удобного момента, он сменил тему.

— А что там, внизу? — Он махнул рукой в сторону реки.

— Гостевой дом для друзей и закрытый манеж для выездки, мы там почти не тренируемся. Зимой лошади переезжают в клуб или уезжают в Германию. — В голосе конюха отчетливо послышалась тоска.

— А где кончается забор? — Игорь покрутил головой.

— С этой стороны забора нет. Здесь проходит ток, американская система безопасности. Когда кто-то приближается к границе территории, звучит предупредительный сигнал и загорается кнопка на пульте охраны с указанием координат возможного вторжения.

Игорь нервно засмеялся:

— У вас здесь что, концлагерь? Разряд тока, сигнал, охрана, бегущая к обугленному трупу местного алкоголика.

— Здесь нет местных. До ближайшего населенного пункта тридцать километров. Есть охотничье хозяйство за лесом, там все знают о том, что «Аменция» охраняется, им не разрешается разбивать лагерь в пределах десяти километров от дома.