вернуться пешком в Москву считалось делом вполне обыкновенным. Все расходы по устроению таких вечеров дачники брали на себя, объявляя сбор средств.

В Куоккале главным развлечением считался местный театр, где дачники ставили самодеятельные спектакли. Его сдавали и в аренду различным театральным труппам, выступавшим с развлекательными программами, – те менялись два раза в неделю. Перед войной появился даже синематограф!

Куоккала – известное место, где отдыхала богема. В местном театре можно было попасть на выступления Горького и Мейерхольда, Чуковский читал лекции о футуризме и ставил детские спектакли, Репин выставлял свои только что оконченные картины, а футурист Юрий Анненков делал эскизы декораций и костюмов для постановок.

Кроме всего прочего, дачи были детским царством. Детей было полно, на пляже не умолкал их гомон. В дни рождения и именин детей дома и деревья украшали китайскими фонариками, обязательно устраивали фейерверк.

Вот, например, объявление о детском празднике из газеты «Карелия» за 1912 год:

«Праздник состоится в Куоккала на берегу у дачи Бурнса. В программе – духовой оркестр, маски и ряженые. Много десятков детей с дач представят игры. С открытой сцены будут показаны фокусы, которые особенно позабавят детей. Петербургский артист исполнит песни на итальянском языке… В заключение великолепный фейерверк».

Для горожанина, связанного делами по рукам и ногам и не имеющего возможности поехать в большое путешествие, дача была единственной отдушиной. Только чрезвычайные жизненные обстоятельства могли задержать семью с детьми в городе. Для сообщения с дачными поселками летом повсеместно пускали дополнительные пригородные поезда. В разгар сезона они были битком набиты отцами семейств, курсировавшими между городом и дачей. В 1913 году пресса отмечает: «Поездов ходит порядочно, но ровно столько, сколько ходило 5–6 лет назад, а дачные местности разрослись. С пассажирами обращаются как со стадом баранов, вагоны берутся приступом, а мест нет даже в 1-м и 2-м классе». А ведь ездили еще и с вещами, мало того – с продуктами, ведь в дешевых поселках ни магазинов, ни разносчиков не было. Всю провизию возили из города дачные мужья. Словосочетание «дачный муж» было знакомо абсолютно всем и означало непрерывную боль и унижение. Было издано как минимум два сборника рассказов на эту тему: «Похождения дачного мужа» Лярского и «Дачный муж, его похождения, наблюдения и разочарования» Щеглова.

Муж, который приезжал к семье на выходные или ежедневно ездил на работу в город, а вечером возвращался с пакетами и свертками, был постоянной мишенью для шуток и насмешек. Журнал «Дачник» в 1912 году предлагал новые «дачные» поговорки и пословицы: «Назвался дачным мужем – таскай из города кульки» или «Кто на даче не живал, тот кульков не таскал». В отдельном разделе описывалась «дачная фауна»: «верблюд» – дачный муж, «животное вьючное, выносливое»; «олень» – такой же супруг симпатичной женщины.

Антон Павлович Чехов, большой знаток дачной жизни, описывал злоключения Толкачова, дачного мужа, в коротком драматургическом произведении «Трагик поневоле». Главный герой приходит к другу и просит пистолет. Друг же отказывает, так как боится, что Толкачов застрелится. В конце концов герой описывает свои муки так:

«Выходишь из присутствия разбитый, измочаленный, тут бы обедать идти и спать завалиться, ан нет! – помни, что ты дачник, то есть раб, дрянь, мочалка, сосулька, и изволь, как курицын сын, сейчас же бежать исполнять поручения. На наших дачах установился милый обычай: если дачник едет в город, то, не говоря уж о его супруге, всякая дачная мразь имеет власть и право навязать ему тьму поручений. Супруга требует, чтобы я заехал к модистке и выбранил ее за то, что лиф вышел широк, а в плечах узко; Соничке нужно переменить башмаки, свояченице пунцового шелку по образчику на двадцать копеек и три аршина тесьмы… ‹…› (Вынимает из кармана записочку и читает.) Шар для лампы; 1 фунт ветчинной колбасы; гвоздики и корицы на 5 коп.; касторового масла для Миши; 10 фунтов сахарного песку; взять из дому медный таз и ступку для сахара; карболовой кислоты, персидского порошку, пудры на 10 коп.; 20 бутылок пива; уксусной эссенции и корсет для m-lle Шансо № 82… уф! и взять дома Мишино осеннее пальто и калоши. Это приказ супруги и семейства. Теперь поручения милых знакомых и соседей, черт бы их взял. У Власиных завтра именинник Володя, ему нужно велосипед купить; подполковница Вихрина в интересном положении, и по этому случаю я обязан ежедневно заезжать к акушерке и приглашать ее приехать. И так далее, и так далее. Пять записок у меня в кармане и весь платок в узелках».

Затем несчастный муж описывает, как пытался упаковать велосипед с пивом и карболовой кислотой и отправиться на дачу на поезде:

«…Как там ни ломай голову, как ни хитри, а в конце концов все-таки что-нибудь расколотишь и рассыплешь, а на вокзале и в вагоне будешь стоять, растопыривши руки, раскорячившись и поддерживая подбородком какой-нибудь узел, весь в кульках, в картонках и в прочей дряни. А тронется поезд, публика начнет швырять во все стороны твой багаж: своими вещами ты чужие места занял. Кричат, зовут кондуктора, грозят высадить, а я-то что поделаю? Стою и глазами только лупаю, как побитый осел».

К началу XX века дачный бизнес так вырос, что появились застройщики, которые выкупали землю и создавали дачные поселки с нуля. В основном это были помещики и купцы. Первые работали по схеме, которую предлагал Лопахин Раневской в «Вишневом саде»: разделить ставшие нерентабельными земли на дачные участки и сдавать дачникам. Лопахин обещал с каждого по меньшей мере 25 рублей дохода. Раневская, как известно, отказалась. А генерал Казаков согласился, и появилась Барвиха.

Среди застройщиков, которые пришли из бизнеса, нельзя не вспомнить чайного магната Василия Перлова, который создал, пожалуй, самый престижный проект своего времени. В честь основателя поселок получил название Перловка. Сейчас это микрорайон в Мытищах, а в конце XIX века богатые москвичи выстраивались в трехлетнюю очередь, чтобы провести дачный сезон в Перловке. Поселок считался фешенебельным: парк с прогулочными дорожками, купальни на Яузе, санузел в каждом домике, еженедельные выступления столичных музыкантов и актеров в летнем театре.

Чуть позже появился и другой элитный поселок – Новогиреево. Там даже были собственная электростанция и пожарное депо. Пробурили артезианскую скважину, построили водопровод и водонапорную башню. Появились почта, телеграф, телефонная станция, сберегательная касса, охрана и даже отделение полиции. Ради поселка на Курской железной дороге открылась даже новая станция – Гиреево, а от платформы к дачам ходила конка – невероятный уровень комфорта!

Современник вспоминал: «Европейские газоны и палисадники, аккуратные сосны и ясени на участках, ровные мостовые и дренажные канавы создавали полную иллюзию, что поселок находится в пригороде какого-нибудь Парижа, а не Москвы».

В 1909 году в Новогирееве был организован даже свой клуб футболистов, и команда неплохо выступила на московском чемпионате. Футбол тогда был ультрамодным, только привезенным из Британии, можно сказать элитным спортом.

Постоянный рост квартирной платы в начале ХХ века в Петербурге привел к тому, что для средних горожан жить в центре города становилось чересчур накладно. Многие ради экономии переселялись в пригороды. В книге «Санкт-Петербург и его жизнь», вышедшей в 1914 году, читаем:

«…Стремление к заселению пригородных местностей вызвано дороговизной жизни в Петербурге, и в частности жилых помещений. Недостаток жилья, рост квартирных цен, перенаселение квартир, а также вздорожание предметов первой необходимости – все это толкает население в пригородные части».

В столице издавались газеты и журналы, специально посвященные вопросу переселения горожан в пригороды, в том числе журнал «Поселок». В нем, например, дачи рекламировали незамысловатыми стихами:

«Чем за квартиру чужую денежки вечно платить, зимнюю дачу большую можно в рассрочку купить».

Жилье за городом стоило в пять раз дешевле столичного при той же площади. Многие дачные поселки в начале ХХ века были заселены уже круглый год. Вокруг Москвы и Петербурга начала образовываться субурбия, как близ Нью-Йорка или Чикаго. Горожан, зимующих на дачах, называли «зимогорами» или «зимниками». Чаще всего это были люди семейные, поэтому в поселках строились магазины и школы.

Журнал «Земельно-поселковое дело» пишет:

«Устройство низшей и средней школы в поселках, чтобы детям не нужно было каждый день ездить на учебу в Петербург,