начали спускаться. Спускаться было гораздо труднее, чем подниматься, по крайней мере, что касается первой сотни метров по направлению к дороге: нужно было цепляться за деревья и кусты, чтобы не поскользнуться. Иногда парень терял равновесие, непроизвольно пытался схватиться больной рукой и тут же падал с громким воплем.

В конце концов дошли до дороги. Когда мы спускались, нам навстречу, поднимаясь, проехали два джипа и бронетранспортер; увидев нас, они притормозили. Мы объяснили им, что произошло, в бронетранспортере сидел офицер, который разразился потоком ругательств еще до того, как задал вопрос:

— Так вы отбили эту гребаную деревню или нет?

— Да, но…

— Никаких «но». Наверху еще остались наши?

— Да, да, конечно…

Я представил себе ребят, попрятавшихся, кто как мог, по разрушенным домам или под деревьями.

— Тогда мы победили.

— Да, но там нельзя оставаться. Местность слишком проглядывается, укрытий нет, и артиллерия их лупит.

Офицер на минуту задумался. Его бронетранспортер стоял на узкой горной дороге, и он не знал, как с ним поступить.

— Вы двое, залезайте, спускаемся.

Понадобилось минимум десять минут, чтобы развернуться, поскольку дорога была очень узкой. На каждом повороте колеса бронетранспортера зависали над пропастью. Мы сели в джип на заднее сиденье. Стали спускаться, и тут из леса вылезли еще двое. Одного ранили в плечо, у другого лицо было залито кровью: осколок прошелся сбоку по черепу и чудом лишь разорвал кожу. Мы взяли их с собой в джип и на полном ходу понеслись вниз, обогнав бронетранспортер и другой джип, которые ехали посмотреть, будут ли спускаться другие ребята. Эти двое сидели с бледными лицами, не говоря ни слова. Они смотрели в одну точку, и я подумал, что тот, кого ранили в голову, уже несколько минут назад потерял сознание.

Внизу с другой стороны долины все бурлило. Джипы, гражданские машины и грузовики разъезжались в разные стороны, приезжали, уезжали. Цирк с конями. Штаб расположился в комиссариате полиции. Несмотря на наши раскрашенные зеленые лица, никто на нас не обращал внимания. Рядом устроили походный госпиталь: пункт Красного Креста с двумя машинами скорой помощи. Я проследовал в штаб за офицером, а ребята отправились в медпункт. В большой комнате над картами стояли начальники и прочие важные люди, шум, крик, курьеры снуют туда-сюда, но вместо впечатления строгого порядка создавалось ощущение, что все это — сплошная импровизация, что нет ни согласованности, ни плана, ни цели. Сплошной маскарад вроде моей раскрашенной физиономии. Офицер, который меня привел, попросил рассказать мою историю другому офицеру, огромному, тучному, потному, в заляпанной форме и со здоровенным пистолетом, высовывающимся между складками жира. Он не удивился и сказал:

— Да, да, час назад им дали приказ сгруппироваться на западе.

— Где на западе? — спросил я.

— Здесь.

Он ткнул жирным пальцем-сарделькой в карту, где тут же остался огромный масляный отпечаток. Я к картам не привык, но мне показалось, что речь шла о лесистом мысе, через который мы прошли на рассвете.

— А потом?

— Потом вы захватите эту деревню, спустившись прямо на юг.

Его палец замарал еще несколько домов на глянцевой бумаге, пять-шесть, не больше.

— А после надо подняться и атаковать тут, в другой долине.

Он указал на удаленную точку на дне второй долины.

— Это ведь оттуда нас только что обстреляли?

— Так точно.

— А основные части?

— Это секрет, мой мальчик. Ты увидишь все, если поднимешься наверх, это прекрасная точка обзора.

Потом он повернулся к офицеру и вручил ему карту. Непонятно, почему они просто не передали приказ по рации. Видимо, они про нас совсем забыли.

— Извините, командир, — добавил я, — но там наверху… они вырезали всех жителей, никто не выжил.

— Да, я знаю, сволочи. Если вам представится случай, не раздумывая, отомстите.

И он отвернулся, чтобы обсудить что-то с одним из коллег. Они говорили о дальнобойности орудий и проходах для танков.

Офицер, который меня привел, откровенно скучал. Он тронул меня за плечо и знаком велел выйти. На улице машины привозили многочисленных раненых, кое-кого я узнал, они были в моем отряде. Их очень быстро выгружали, чтобы оказать первую медицинскую помощь, а потом направить в госпиталь. Я сомневался, догонять ли мне отряд немедленно или ждать. Некоторое время я стоял и смотрел на эту суету. Все походило на сломанный механизм. На полной скорости в клубах пыли отъезжали джипы с пулеметами, останавливались в том же облаке пыли, снова газовали, словно гарцующие цирковые лошади. Гражданские машины подвозили раненых в военной форме, голые по пояс солдаты регулировали движение, нелепо размахивая в воздухе винтовками. Я подумал, что ничего особенного, в конце концов, война возобновилась накануне, и нужно, чтобы все наладилось. На площади бил фонтан, и я пошел смывать свой комичный макияж. Солнце начало припекать, а я все еще таскал с собой винтовку, рюкзак с провизией и боекомплектом и бинокль. Через четверть часа вышел офицер, поискал меня глазами, я махнул ему. Он подошел и со вздохом сказал:

— Послушай, мы только что переговорили с отрядом А по рации. У них значительные потери после обстрела, но, как и предполагалось, они укрылись в западном лесу. Обстрел кончился, поехали. Я буду командовать отрядом Б. Высажу тебя в деревне.

Я ответил «да, конечно», до конца не осознавая его слова. Меня начало клонить в сон, я проголодался, припекало. Мы забрались в джип, по дороге захватили полевую рацию и поехали. Мой напарник так и не появился — видимо, остался в госпитале. Я кемарил в машине, пока офицер не разбудил меня, мы прибыли наверх. Разрушений в деревне стало больше, чем на рассвете. Надо было обойти ее слева, поскольку рухнувшие дома перегораживали дорогу. Там он меня высадил и сказал, что его отряд должен быть чуть ниже. Он показал мне маленькую площадку и сосновый лес и добавил: «Твои — там, счастливо». Я вышел из машины, взял винтовку и рюкзак и направился к лесу.

Первые два дома я обогнул, я начинал уже ориентироваться на местности. Один из наших сидел, опершись о стену, скрестив руки на почерневшем животе, запрокинув голову с мертвыми глазами. Я никогда его раньше не видел. Я углубился в лес, по краю он казался не таким частым. Несколько снарядов долетели досюда и вырвали с корнем пару деревьев. От взрывов в мягкой песчаной почве образовались огромные воронки. Я прошел через лес, как тогда на рассвете, думая, как мне догнать товарищей, но я зря волновался.

С другой стороны открывался изумительный вид на все холмы, спускающиеся к морю. Посреди небольшой площадки среди колючих кустарников