А и со Волхова он во Ладожско,

А со Ладожскаго выплывал да во Неву реку,

А и как со Невы реки как выехал на синё море{110}.

С Западной Двины проникали в «землю варягов» и в верховья Днепра. Гнездовский комплекс под Смоленском, который включает городище, обширное поселение и курганный могильник, — ключевой пункт на днепро-двинской артерии (пять кладов дирхемов). В Гнездове гостеприимно встречали купеческие караваны, в поселке оседал разноэтничный торгово-ремесленный люд. Кроме славян и уроженцев Восточной Прибалтики, здесь бывали норманнские дружинники, называвшие Русь Гардарики. Их охотно принимали на воинскую службу и князья Киева, и константинопольские василевсы. «Кольскегг крестился в Дании, но там ему пришлось не по душе, и он отправился на восток, в Гардарики, и пробыл там зиму. Оттуда он поехал в Миклагард (Константинополь. — В. Д.) и вступил там в варяжскую дружину. Последнее, что о нем слышали, было, что он там женился, был предводителем варяжской дружины и оставался там до самой смерти» («Сага о Ньяле»){111}.

Главные восточноевропейские пути сообщения входили в систему трансконтинентальных магистралей. Эти сухопутные и водные коммуникации соединяли Западную Европу с отдаленными странами Азии. Ибн-Хордадбех привел маршрут еврейских купцов, ездивших «с востока на запад и с запада на восток». Их путь лежал «за Рум», в страну славян и в хазарскую столицу. Отсюда по Джурджанскому (Каспийскому) морю они добирались до Балха, Мавераннахра, кочевий тогузгузов и Китая. Этот маршрут — часть мировой трассы, протянувшейся от Северной Африки и Испании до Китая (Барселона — Тудела — Нарбонн — Лион — Верден — Майнц — Регенсбург, затем по Дунаю через Венгрию и Галич или через Прагу, Краков и Владимир-Волынский — к Киеву). Из Киева, минуя кочевнические степи Причерноморья, следовали в Волжскую Булгарию, спускались по Волге — «главной дороге серебра» — и плыли вдоль кавказского и персидского побережья Каспия. Из Рея проникали в глубь Азиатского континента, минуя Балх и Согдиану. При желании из этого города можно было вернуться на запад через Багдад и Восточное Средиземноморье.

От Итиля до Бирки

IX–X столетия вызвали к жизни характерную фигуру купца, который в зависимости от обстоятельств легко превращался в профессионального воина или в алчного и безжалостного грабителя. Судя по курганным погребениям Руси и Скандинавии, его атрибутами служили не только миниатюрные весы с гирьками для взвешивания серебра, но и меч, боевой топор или копье. Мужественный и грубый облик этих торговых людей, привыкших клясться «бортом ладьи и краем щита, конским хребтом и сталью меча», рисуют исландские саги: «Викинги стали стрелять в них, и начался бой. Торговые люди храбро защищались. Снекольв бросился на Слава и проткнул его своим копьем. Грим с такой силой ударил Снекольва копьем, что тот упал за борт. Тут Хельги встал рядом с Гримом, и они прогнали с корабля всех викингов» («Сага о Ньяле»){112}. Купцы, посещавшие Константинополь — и норманны, и русские, — были вынуждены входить в город «без оружья». Договоры Руси с греками уделяли особое внимание убийствам, кровопролитным дракам и ссорам, возникавшим на улицах византийской столицы между ее жителями и пришельцами.

Отряды воинов-купцов, постоянно странствуя по морю на кораблях, совершали походы в отдаленные земли, нападали на каждое встречное судно и грабили его. Богатства, захваченные в таких походах, — свидетельства доблести и удачи вождя с его сподвижниками — служили важным средством сплочения дружинников.

В опасный путь отправлялись купцы, их дети, родственники и слуги, все вооруженные. В честь этих людей, часто погибавших на чужбине, насыпали мемориальные курганы-кенотафы. Подчас в роли торговцев выступали сами военные предводители или рядовые дружинники: «Одного человека звали Торир Ездок в Англию. Он много торговал и подолгу плавал в разные страны и привозил конунгу сокровища. Торир был дружинником Харальда конунга…» («О Халльдоре, сыне Снорри»){113}.

С транзитной торговлей купеческих дружин можно связать необычайно крупные клады дирхемов, насчитывавшие свыше 10 тыс. монет весом до 100 кг. Они найдены на главных коммуникациях от Булгара к Балтике — в Муроме, Великих Луках, устье Волхова. Скорее всего «клады-гиганты» принадлежали купцам, которые, предпринимая столь далекую поездку, готовились к обмену в большом масштабе. О степени концентрации дирхемов в их руках дает представление рассказа Ибн-Фадлана: рус, владевший десятью тысячами дирхемов, справлял своей жене один ряд мониста; после каждых десяти тысяч накопленных монет он прибавлял по одному ряду: «И бывает, что иная женщина будто бы имеет на шее одновременно десять монист [и даже] более»{114}. Чтобы не рисковать в дороге всей суммой, владелец зарывал часть капитала, запоминая место. Не каждому удавалось вернуться за спрятанным богатством, и его много веков хранила земля. Некоторые клады находят в среднеазиатских металлических кувшинах, — видимо, они принадлежали чужеземным торговцам.

Из-за сложности преодоления огромных расстояний преобладали не прямые транзитные связи Северной Европы с Востоком, а торговля по этапам. Караваны совершали путешествия в пределах ограниченных отрезков — от одного местного рынка к другому. Коммерческие сделки заключали в промежуточных центрах, где встречались деловые люди — булгары, хазары, славяне, скандинавы и евреи.

Посредниками в торговле с Восточной Европой выступали Хорезм, города Южного Прикаспия и Хазарский каганат, где монетное серебро и художественный импорт неоднократно меняли владельцев.

Хорезмийцы «более всех жителей Хорасана рассеяны (по чужим местам) и более всех путешествуют; в Хорасане нет большого города, в котором не было бы большого числа жителей Хорезма», — писал арабский географ Истахри{115}. В торговой части Итиля — Хазаране — проживало свыше 10 тыс. мусульман, из них вербовали войско хазарского царя, хорезмийские воины и чиновники служили венгерскому королю. Хорезм контролировал товарооборот Саманидов с Восточной Европой и тюркскими кочевниками: главный город страны Кят называли «воротами в Туркестан гузский, складочным местом товаров тюрок, Туркестана, Мавераннахра и области хазар, местом стечения купцов». Через Отрар, Тараз и Баласагун отсюда вели пути в Монголию и Китай. Хорезмийские чаши находят в уральских кладах. Даже византийская серебряная посуда VI–VII вв., проделав громадный путь, попадала в Прикамье через Хорезм. Об этом говорят врезанные хорезмийские надписи на блюдах, исполненных ювелирами Константинополя. С севера на берега Амударьи доставляли рабов и отборные меха, добытые в «областях русов, булгар и Киева». Торговля велась интенсивно «по причине частого проникновения хорезмийцев в Булгар и к славянам» (Ибн-Хаукаль).

В прикаспийские провинции Ирана — Табаристан и Джурджан с крупными портами Амолем и Абескуном — стекались купцы из Ирака, Сирии, Хорасана и Индии. Отсюда вдоль берегов Каспия их суда